Очень возбужден.
17 января 71, Москва. А. И. кончил переделку “Августа 14-го”.
10 марта 71, среда, Переделкино. Дважды класссик. Уже готовится сесть за Узел 2-й. О Наталье Алексеевне ни он ни слова, ни я. О мальчике50: фотографирует его: “сильная спина, ноги. И голову держит”. Да это богатырь! Ведь ему 2 месяца всего, да еще недоношенный.
Так странно слышать от него о ребенке.
И еще страннее: его нежная забота обо мне. Да, нежная. Да, забота. Ищет мне сторожиху и нашел было и привел — сорвалось. И учит меня диктофону — вчера 40 минут истратил! Беда не только в моей бестолковости, а и в том, что диктофон ни в чем меня не выручит, потому что ведь переписывать я не умею... Но он хочет мне помочь, и это такая честь, что я стараюсь. Может быть, и пригодится.
24/III 71, Переделкино. Раза два был классик. Тратил на меня время, иногда даже по 30 минут, обучая на диктофоне. Я кое-как научилась, и мне даже приятно наговаривать туда, а потом слушать стихи, но для дела он мне негоден.
17 апреля 71, суббота, Москва. Только что из Переделкина. В изнеможении лежу. Слава богу, хоть дома.
Чуть приехала — оказывается, здесь классик. Зашел.
“В прошлый раз не мог с вами повидаться. Плохо мне. Я привык быть бодрым, а теперь… Семейные дела мои невыносимы”.
Я ему процитировала Герцена:
“О, семья, семья! Вот тут-то и сидят скрытые Николаи Павловичи.
С общим я справлюсь, там я боец, а тут ни любовью, ни силой не возьмешь”.
Он подивился мудрости.
Вид плохой и грустный.
Я спросила о работе.
“Теперь займусь только личными линиями. Буду их вести, а потом двину историческое”.
28 августа 1971, суббота. А. И. болен. Ноги в волдырях, он лежит и, по словам Копелева, сильно сердится на болезнь, которая мешает ему работать. Перегрев ног приравнен к ожогу II степени51.
16/IX 71, Пиво-Воды, четверг. Умер Хрущев. Хотела бы я поклониться его могиле. Он — Венгрия, он — Бродский, он — искусство, он — Куба, но думается, это не он, а они ; он же — освобождение миллионов.
Он — Солженицын.
А. И. встал на ноги, начал работать, но слег опять и очень сердится.
25 октября 71 г., понедельник, Москва. Так вот я, приехав в Москву, не застала только что ушедшего А. И., но зато его письмо, такое благодарное и благородное (“будем считать ее общей”), что от кома благодарности в горле застрял ком, и я третий день не в силах его перечесть52.
20 декабря 71, Москва, понедельник. А. И. теперь требует разрешения устроить парад не в посольстве (раз там “помещения нет”), а на частной квартире — у Али [Н. Д. Светловой]. Читала его письмо об этом. Я думаю, что затея эта безнадежна и опасна; 1) не позволят, 2) в посольстве и он, и гости все же будут как-то ограждены, а — у Али... Все поедем в милицию. Я, разумеется, готова; но зачем? Для скандала? Уж скандальнее Горлова53 не будет.
