31/XII 71, пятница. Главное событие последних дней: смерть и похороны Твардовского и появление на похоронах Ал. Ис. (“А к нам не пришел”, зудит у меня мелкая, дрянная мыслишка. Все спрашивал у Люши по телефону: “ехать — не ехать?” — а она обижалась на вопрос и отвечала: “как хотите”... Тут же Мария Илларионовна [Твардовская] все равно была с ним, опиралась на него, не расставалась с ним весь день, и они отняли покойного у черной сотни... Но она была в полном разуме, я же в те дни — нет...)
Он прошел в ЦДЛ, как проходит свет, — неизвестно как, сквозь стены. Нет, существует подробный рассказ, как его не пускали и как он все-таки прошел — гордо, спокойно, окруженный друзьями, великолепно одетый. Сел в первый ряд. Его без конца фотографировали, больше чем АТ[Александра Трифоновича]; узнав, что он — в зале, не явился кто-то из членов правительства; шпиков был полон зал; по аппарату один передал: “Докладывает Петров. Он пришел. Наших в зале 100”. Вдова просила, чтобы не выступал Сурков — он выступил первым; просила, чтоб Дементьев, — он представил речь на бумажке, — не позволили. Лакшину тоже... Но все-таки Ал. Ис. вырвал похороны у них из рук. Когда остались только родные для прощания — вдова взяла под руку Ал. Ис. и подвела ко гробу; он перекрестил А. Т. Поехал на кладбище. Когда он садился в машину — вокруг стояла толпа. На кладбище у могилы впереди были уже только друзья, а те-— поодаль; Ал. Ис. бросил первый ком.
Потом он повел Марию Илларионовну — и поклонился могиле Хрущева. И все это запечатлено на сотнях фотографий.
А через 2 дня он написал чудесную страницу о похоронах, о том, как убили Твардовского...54 За границей кто-то назвал ее Элегией. Скорей бы передали, но и тут она уже пошла великолепно.
“Красавец-человек” — все умеет.
На похоронах был инцидент: когда митинг в ЦДЛ объявили закрытым, сзади из зала раздался голос. Встала девушка: “Неужели никто не скажет правды?” И все уходящие остановились, стало тихо, и она тихо и торопливо произнесла: “Говорят, что замечательный поэт, а ведь последняя поэма не напечатана; а „Новый мир” разогнали, и рот ему заткнули насильно и раньше, чем он закрыл его сам”. Никто не поддержал. Но и тычков не было. Только какие-то укоризны: “зачем вы нарушаете”.
Сегодня забегал и скороговоркой сообщил, что принимает меры для добычи увеличительного стекла. Мне это было скорее неприятно: жалость, чувство долга.
А как великолепно он написал о Твардовском. Новая у него струна — не грозная, а лирическая.
(Речь, жалко, испортил... И предыдущее о вручении у него дома было мелковато и вяловато.)
А это опять взлет.
Вчера исполнился год его сыну.
18 января 1972, Москва, понедельник. Против Ал. Ис. дурацкая статья в “Лит. газете” — насчет тетки, которая живет в нищете. И что его отец был помещик. Составлено так глупо, что даже крупицам правды, там заключенным, никто не поверит. Он, к счастью, смотрит не трагически; уязвлен только ложью об отце, который умер от случайной раны на охоте, а не от боязни красных, как там изображено55.
На вручение знаков нобелевского лауреата в Москве он все еще надеется.
10 марта 72 г., пятница, Переделкино. Говорят, в “Лит. газете” лежит народный гнев против классика, давно заготовленный. Эти грязные статьи в газетах — не подготовка ли это к нашей вечной разлуке?
Видела его раза 2 мельком. Одержим, тороплив, прекрасен.
Он весь, как Божия гроза…56
Ко мне добр, хлопочет о приборе.
20/I суббота, Москва, 73. В прошлый мой приезд в Москву был на лету классик. Минут 6. Какая для меня радость — видеть его. Для меня он всегда — свет. Горячие руки, синие глаза, спешка, действие . Он и за 6 минут умеет обогревать и заряжать меня, хоть я и понимаю, что мною он не занят... Правда, пробует добыть новый прибор . Это ложный путь; нужна, вероятно, лупа. Он тоже несколько удивлен медленностью, хотя из доброты ко мне, постоянной, милой — не торопит. И с такою щедростью сказал:
— Когда вы кончите, я сразу хоть 2 дня буду читать!
Как рублем подарил. Ведь для него 2 дня — что для другого подарить 2 года.
21 февраля 73, среда, Переделкино. Нат. Ал. Решетовская написала воспоминания, в которых пишет, будто мою “Софью” в “Новый
