Вариации на тему элегий к Максиму
Первая
Бездна многоречивая сохраняет источники лучше,
чем архив, находящийся на содержанье правительства, тем более
в отдалённое время, когда мартовский снег лип,
как небо створоженное, к лаврской ограде,
а разноцветные лампады играли, вися над площадкой,
возвышенной целым пространством, с ковчежцем внутри.
Ограниченность и беспредельность — сёстры.
Что нам теперь, в этой бездне многоречивой, может привидеться:
сны о возвышенном, эти побеги надежды — не всё ли в них ложь,
подумай… Много ли проку в том знании,
что человек повреждён от рожденья; он кричит,
нечеловечески страшно кричит, подносимый к Святым Дарам,
а может ли это служить запрещением к ним подходить —
не вопрос, и не может.
Но человек повреждён, а кроме того, наделён волей и разумом,
так говорили оба Тарковских, ведь в них отобразилось небо
накануне исхода из свалки небытия, разность воды и воды.
Неразъяснимая внятность и боль возвращения —
всё это есть и в тебе. Ты видишь не праздно нечто неразделимое,
всех живущих и живших людей в один час времени,
и даже край тлеющей ризы, которой будет стыдливо прикрыта
земля в день суда своего,
и ты слышишь огонь, забирающий окна в домах Петербурга,