и зябнуть костям не дает.
На вкус же шарфов и плащей в толчее
раскинут складной стадион
как знак восхищенья балетной пчеле,
любимице грубых сластен.
Икра горожан, и игра без детей,
и мертвая власть буржуа,
где римского-корсакова канитель
одна лишь на елке жива.
Есть выбор, и я — за пустую мечту,
ни шанса здесь сбыться ей нет.
Земля замерзает. Но шмель на лету
подбросит огня в пируэт.
Нет меха для шуб, кроме дыма из труб.
Но табором конь не забыт.
Пластай же над будущим ромбовый круп,
дроби квадратурой копыт.
* *
*
Палый лист по льду влачится
и, войны ветров трофей,
вдруг на голый куст, как птица,
прыг в силки родных ветвей.
Вот и всё. Но сам-то кто я:
наблюдатель, сад, норд-ост —
или знойного застоя
не вконец истлевший хвост?
Ты про цепь реинкарнаций
не гони, пацан, пурги,
лучше старый номер сбацай,
как умеешь, вполноги.
