первая — от сабли, последняя — от уст любимых.
Кудлатый вечер выкорчевывает из горла слово,
что корнями в каменную землю вцепилось.
В проломе памяти чертов омут бесится!..
Вверху наливается теменью птица, внизу
кружится благовест, как листопад
в узком горле звонницы.
Напротив, на Хоревице, острая трава дымится:
пряди красные с черным — будто вышивка…
Десницу студеную влагаю в белый рукав дымов,
горячую левую к любимым устам прилагаю,
пусть не почувствуют на моем лице забрала.
Сдерживаю крик в смятенной груди:
взгляд на ветру гудит, падает птица,
в водовороте пена, словно на храпе коня…
Не приходи со мною сюда! — ведь тут,
на Щекавице, кровь свою слышу студеную.
* *
*
Эти дни
летучим пеплом
сгинули
на днепровских склонах…
а порой
повечерья
кто-то — снег ли, Киев ли —
отыскал под легкою золой
дня лоскут…
Когда они горели —
пренебрег ты ими,
