— А я так хотела в Оперу, Олесь. Может, мы бы кого-нибудь встретили в антракте из знакомых? Помнишь, мы раньше всегда встречали в Опере знакомых.
— Но если брать эти билеты, надо оставлять эту парочку тут! И превращать наше жилище в бордель!
— Везде теперь бордель, Олесь. Ты сам это знаешь.
— Но не в нашем доме... Хотя... эта девочка... и правда больна... и я тебе скажу... что до того, как мы познакомились... я, конечно, был парнем, не девушкой... со мной что-то такое бывало... как вот с ней... и я, ее возраста парень... в той самой Хотиновке... ходил к женщине с бураков... ты прости, Людмила Ивановна, что я об этом...
— Харитоновна, Александр Иванович...
— Еще раз прости меня, Харитоновна... Но я думал, что такое бывает только с мужиками. А чтобы с девкой! Да еще и с такой грамотной!
— Ты знаешь, Олесь, если бы я видела — у них любовь. То я бы, честное слово, вспомнив нас сто лет назад...
— Пятьдесят, Люда...
— Но это же черт знает что! Мне надо! У меня горит! Мне припекло! Что это такое?
— А еще я по опыту знаю...
— Что ты знаешь по опыту, Олесь Иванович?
— Столько, сколько идет “Аида”, этим не занимаются. Потом идет хлюпанье в ванне. Потом достается бутылка.
— А я и не знала, что у тебя такой опыт...
— А потом начинают шарить по квартире.
— Да, если бы мы были бы готовы к этому, то замкнули бы спальню и в ней все ценные вещи...
— Какие у нас ценные вещи, Людмила Ивановна, то есть Харитоновна?
— А наша переписка? Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь это читал! Как почувствую близкий конец, я сожгу эти письма!
— Так жги сейчас! Смерть может прийти неожиданно!
— Спасибо за совет, Олесь Иванович! Но мне хочется подольше сохранить наши письма!
— Ты такая сентиментальная!
— И кроме того, то обручальное кольцо, неизвестно, золотое ли оно, которое ты мне когда-то подарил, ты сам сказал, это от вашей бабушки.
— От прабабушки.
— Тем более. Но Елена тоже на него претендовала.
— Они с братом считают, что оно потерялось.
— Тем более мне бы не хотелось, чтобы через Ирусю они узнали, что кольцо у нас.
— Впрочем, чего бы она полезла искать это кольцо! Ты уж совсем, Люда!
— А в Оперу мы все равно опоздали!
Олесь Иванович вынул из кармана театральных штанов часы на цепочке, грустно покачал головой:
— Звучит первый звоник.
