— Вот площадка и обрыв. Стулья и кресла стоят на площадке в семи-восьми ярдах от края. Следовательно, даже для вставшего в полный рост человека угол зрения по тангенсу составляет примерно один к пяти. А высота берега в этом месте достигает шести ярдов. — Я продолжил гипотенузу треугольника вниз к предполагаемой морской воде. — Таким образом, взгляд может улавливать только то, что находится на расстоянии от берега не ближе, чем шесть умноженное на пять, то есть не ближе тридцати ярдов. Иными словами, тридцать ярдов от берега — слепая зона, я нигде не ошибся?
— Вы абсолютно правы, mon ami.
— Здесь глубоко и плыть, не шумя веслами, можно всего в десяти-двенадцати ярдах от берега.
— Можно, но только зачем? — Пэро флегматично пожал плечами. — Это не дает экономии времени — почти то же, что идти вдоль берега быстрым шагом.
Я вынужден был согласиться.
— И кстати, чтобы проскользнуть незаметно, значительно удобней пробраться вдоль крутого берега от Саутпорта пешком. Убийца имел возможность спокойно пройти под краем скалы, где расположилась девушка. Полоска берега в этом месте песчаная и шагов не слышно. Затем он мог подняться по выбитым в скале под башней невидимым с берега ступенькам и проникнуть в замок через известную нам потайную дверь. Или просто обойти замок вдоль крепостной стены и попасть с другой стороны в парк. А после убийства таким же образом скрыться.
Внезапно Пэро встал из кресла. В его глазах появилось то очень серьезное выражение, которое всегда предвещало появление новой и важной мысли. Я приготовился услышать нечто для себя неожиданное.
Он, сощурившись, взглянул на небо:
— Жара спадает, Дастингс. Надо идти на море, чтобы меньше потом в Лондоне обращать внимание на холод и сырость!
Мы пробыли на песчаном берегу около двух часов и стали уставать от хотя уже и невысокого, но еще очень яркого солнца и сплошной морской синевы перед глазами. К тому же Пэро как бы между прочим заговорил о прекрасных кулинарных способностях миссис Роббинс. Я понял, что пора возвращаться.
Путь от моря в поселок, как я уже говорил, пересекало престонское шоссе. Оказавшись на нем, я сразу обратил внимание на два больших автомобиля, двигавшихся к нам со стороны Саутпорта. Оба, не доезжая, повернули к замку. И хотя издали не удалось вполне рассмотреть сидящих там людей, это вне сомнений были возглавляемые Джапом полицейские.
— Что-то затевается, — пристально глядя в ту сторону, проговорил Пэро, — полагаю, вечером будут новости.
Ожидания не обманули моего друга. Этот вечер, как и предыдущий, мы провели снова вместе с полицейским. И в той же комнате. Только на этот раз нашим гостем был старший инспектор Джап.
По-видимому, натуре инспектора были свойственны только два состояния. Он был либо энергичен, либо доволен. И ничего другого я, сколько не силюсь, не могу припомнить.
Этим вечером он был доволен. Очень. И не пытался скрывать.
— Если только за компанию, джентльмены, — в ответ на предложенный виски проговорил он. — Хотя, честно скажу, выпить сегодня повод есть. Я только что арестовал Джеральда Холборна. Кагерли повез его на второй машине в Саутпорт.
Он с удовольствием сделал глоток.
— Отличное качество! Теперь расскажу вам все по порядку, джентльмены. — Джап сел поудобней в кресле и, попросив разрешения, закурил папиросу. — Так вот… во-первых, вернувшись после наших утренних приключений в город, я сразу получил у городского судьи разрешение на доступ к нотариальным документам и обратился к местному юристу, который вел дела сэра Джона. Выяснилось, что согласно действующему законодательству, Стив Харди, будучи в семье Холборнов сыном старшего брата, чья вина была признана всего лишь судом первой инстанции, является наследником майората.
Лишить его этого права способен был только Верховный суд, если бы он окончательно признал виновность его отца. Однако юрист объяснил, что в ситуации, когда против давно пропавшего Майкла Холборна действуют тяжкие, но косвенные, а не прямые улики, Верховный суд не вынесет решения ни за, ни против. Таким образом, в случае смерти весьма больного сэра Джона, погибший молодой человек становился бы наследником замка с землей вокруг и половины значительного капитала, который остался от его деда сэра Чарльза. Этот капитал не был растрачен младшим сыном Джоном, который, как вам известно, вел очень умеренный образ жизни. Тут же выяснилось еще одно очень интересное обстоятельство. Стив Харди не мог вступить во владение замком и титулом до смерти сэра Джона, но, что касается денег, имел право вытребовать свою половину при наступлении совершеннолетия. — Инспектор с удовольствием допил виски и добавил: — А его совершеннолетие было сосем не за горами — через две недели Стиву Харди исполнился бы двадцать один год. Таким образом, джентльмены, Джеральд Холборн терял слишком много. Кучи денег он лишался сразу, а после смерти отца, которая могла произойти в любой момент, от него уходили и место в палате лордов, и родовой замок, где он, в лучшем случае, становился гостем. И я решился на экстренные меры. Мы провели в комнатах Джеральда обыск. И среди множества скляночек, кисточек и прочей дряни нашли небольшой пузырек. Знаете, что в нем было? Никогда не догадаетесь… ко-фе-ин! Я полагаю, вы имеете представление, как он действует?
— Учащает работу сердца, — еще не понимая, к чему он клонит, ответил я.
— Неточно, Дастингс. — Инспектор снисходительно улыбнулся и перекинул ногу на ногу. — Вызывает сердцебиение. И не относится к категории ядов, то есть не попадает в поле зрения судебно-медицинской экспертизы. К тому же, его нетрудно смешать с пахучей микстурой, не вызывая резких изменений вкуса. И Джеральд Холборн мог беспрепятственно это проделать, зайдя на минуту в комнату к отцу. До или после того, как он убил Стива Харди. Это уже не очень важно.
— А как он сам объясняет найденный кофеин? — спросил я.
— Никак. Он занял позицию полного отрицания. Якобы не имеет понятия, откуда взялся этот пузырек. И также ведет себя по всем остальным вопросам. Более того, парень совсем неглуп. Он спросил меня — из чего следует, что убийство совершено именно из его нагана? Кто-то ведь мог использовать другой, той же марки, потом положить в карман после выстрела свою гильзу, а на место преступления подбросить гильзу от его оружия. Но я был к этому готов и быстро загнал его в угол, джентльмены.
— Каким же образом? — удивленно спросил Пэро.
— Из Лондона мне уже сообщили, что разрешение на наган Холборн получил всего месяц назад. Известно, что на протяжении этого месяца он в замке не был, стало быть, и наган привез с собой только сейчас. Где можно было взять стреляную гильзу именно от этого оружия? Выстрелы хорошо слышны, джентльмены. И до убийства Стива Харди, по свидетельству всех опрошенных, они раздавались один только раз, когда молодежь развлекалась стрельбой на лужайке. Вы, Дастингс, принимали ведь в этом участие. Скажите-ка, сколько тогда в общей сложности было сделано выстрелов?
— Постойте… — я начал вспоминать. — Условие было — по пять патронов на человека. Доктор участвовать отказался, значит… двое молодых людей, Бета и я. Итого — двадцать.
— Совершенно верно, мисс Бакли сказала то же самое. Я послал полицейского на ту лужайку, и он без труда собрал те самые гильзы. Их ровно двадцать. Все — на месте. Холборну нечего было возразить. Он в капкане.
— А алиби других людей вам удалось проверить? — спросил я. — Показания Мэтью Уиттона и доктора Бакли подтвердились?
— Можно считать, что да. Та пациентка, которую навещал доктор, подтвердила, что в половине третьего он находился еще у нее. Это в предместьях Престона. А Мистер Уиттон действительно просидел в том самом пабе. Официант его помнит. Он, правда, не следил за ним все время, и чисто теоретически Уиттон мог исчезнуть минут на пятнадцать, проскакать туда-назад и вернуться на прежнее место. Но, — инспектор поднял уже несколько устало брови вверх, — мы и здесь не поленились проверить: сейчас на этой окраине Саутпорта нет ни одного человека, который держал бы лошадь. И, наконец, в бюро проката
