— Кажется, да.
Брови не захотели вернуться на место и даже немножко задергались.
— Он опять не взял с собой никакого оружия…
— Что вы сказали?
Она не ответила, потому что бежала уже к автомобилю на улицу.
Подрядчик брезгливо ткнул пальцем в стену рядом с входной дверью:
— Вы даже представить себе не можете, сэр, какая это для строителя радость — убирать старый хлам и ставить на его месте что-нибудь новое, современное. Это ведь памятники нам, строителям. Мы умираем, а они остаются.
— О, в этом я вас вполне понимаю. Облагораживать надо жизнь, облагораживать! Хотите еще что- нибудь взглянуть?
— Только полы на первом этаже.
— Прекрасно, пойдемте.
Они вошли внутрь и осмотрелись.
— Да, чуть не забыл, — Тьюберг вырвал из записной книжки страничку, — мебель перевезете, связавшись с мистером Терье вот по этому телефону.
Потом он подошел к боковому окну и толкнул створки наружу.
— Хороший сегодня денечек, да?
— Отличный, сэр. А это что за внутренняя дверь?
Тьюберг хотел ответить, но вдруг услышал за своей спиной пронзительный вопль.
Он обернулся и только успел заметить, как продолжающий кричать человек вылетел наружу, будто его вымело огромным пылесосом.
Не преодолев еще удивления, Тьюберг не испугался, а только повел глазами по комнате и уставился на приоткрытую подрядчиком внутреннюю дверь.
На него что-то оттуда смотрело…
Не что-то, а змеиная голова, вдруг понял он, странно высоко торчавшая из темноты на уровне человеческого пояса.
Как будто и она оглядывала комнату. Выпуклыми и абсолютно черными глазами. А вот теперь их глаза встретились…
И… Тьюберг уже ничего не понимал. От машины к нему бежала Энн, размахивая пистолетом, подрядчик орал как зарезаный в стороне у калитки, а он сам стоял шагах в десяти по углу дома и почему-то тер правый локоть.
— Папа, папочка!! Тебя укусили?!
— Нет, никто меня не кусал. Но «оно» — там, — простовато ответил Тьюберг.
Еще появился человек с коротким ружьем…
— Встаньте напротив этого окна!! — хриплым голосом проорала Энн. — Стреляйте во все, что вылезет! Я возьму дверь! Па-па, уйди же к машине!
Мистер Тьюберг подчинился и у калитки почти споткнулся об уже стонущего, а не кричащего человека. Потом… потом появились люди в формах и будущий зять Фрэнк Гамильтон повел его куда-то под руку… Ага, в машину…
— Вот здесь и сидите!
— Сижу, — согласился Тьюберг.
— Молодец, Энн, но тебе здесь больше не место!
Дом был надежно оцеплен кольцом полицейских с карабинами, заряженными картечью, предусмотренной для боя с неприцельной стрельбой.
— Ты здесь? — оглядевшись, уже более спокойно произнес Гамильтон. — Тогда ответь на один вопрос и, будь любезна, катись: ты не теряла из виду входную дверь?
— Нет, я все время ее видела. А вот этот человек почти тут же прибежал и встал напротив окна.
— Я из соседнего дома, сэр. Жена позвала, и я понял, что дело неладно.
— Окно, пока он не появился, я тоже видела. Никого кроме папы оттуда не вылетало… Фрэнк! Ты ведь не полезешь в этот проклятый дом?!
— Уйди, пожалуйста, немедленно, я на своей работе. Как там другие окна, сержант? — спросил он подошедшего Фолби.
— Все были плотно прикрыты, убраться через них зверь не мог.
Энн, отходя, произнесла какую-то фразу, но Гамильтон не разобрал.
— Что она сказала?
Фолби в ответ неуверенно пожал плечами:
— Мне послышалось: «Ладно, получишь».
— Люди у нас в жилетах?
— Само собой.
— Пусть поочередно возьмут в машинах свои шлемы, и прихвати, пожалуйста, мой.
Гамильтон решил работать в доме только четверкой. При картечной стрельбе много людей — опасно. Значит: он сам, Фолби, и… эти вот двое. У них очень хорошая реакция.
— Шлем, шеф.
— Спасибо.
Но он не успел его толком приспособить на голове. Женская фигурка стремительно пронеслась мимо них к открытой двери дома.
— Куда она?! — едва успел выкрикнуть сержант.
Фрэнк на секунду застыл в столбняке, а когда напрягся, чтобы ринуться вслед, увидел, как Энн вдруг остановилась у самого входа, сделала два резких движения перед собой, потом швырнула что-то белое внутрь, нагнулась к земле и быстро отскочила назад…
— Я, кажется, понял, — услышал он сзади голос сержанта и захотел спросить — «Что именно?».
Нет, можно было уже не спрашивать.
Огонь скользнул тонкой линией по земле, крыльцу, внутрь дома… и почти тут же шарахнуло.
— Я на нее наручники надену, — хрипло выдавил из себя Гамильтон и хотел добавить еще что-то, но еле державшийся шлем свалился с его головы и больно стукнулся об колено.
— Спокойно, шеф, так даже лучше! Мы выкурим эту гадину, вот и все! — Фолби решил взять команду на себя и громко крикнул: — Внимание, зверь может выпрыгнуть в любой момент!
Сухое старое дерево будто даже обрадовалось огню, и о попытках его погасить уже не могло быть речи.
Гамильтон нагнулся, чтобы поднять шлем… подумал в этом странном положении, что шлем больше уже не нужен…
Но не валяться же ему на земле.
Энн прошла мимо, брезгливо понюхала отдававшие бензином руки и проговорила так, будто ничего не произошло:
— Постарайся не очень задерживаться после работы, дорогой.
— Откуда у тебя зажигалка? — не нашел ничего лучшего спросить он.
— Взяла у папы, — спокойно прозвучало в ответ.
Огонь уже полыхал вовсю.
— Это судьба, Майкл, — пробормотал Гамильтон.
— Что?
— Не мог же я двадцать лет назад не пойти на собственный выпускной вечер.
Через час дом сгорел дотла.
Но гораздо раньше стало ясно, что из него уже никто не выскочит, и лейтенант видел как его подчиненные, уже расслабившись, с удовольствием наблюдают догорающие остатки.
— Ничего, к завтрашнему дню угли остынут и вы мне граблями отыщете каждую обгорелую
