согласуются. Подмеченное Максом сознательное уклонение кирийцев от крупных технологических новшеств есть просто верная реакция их руководства, которое понимает, что перенасыщать материальную часть производительных сил опасно. Люди отстанут от техники, а это неизбежно поведет к дезорганизации и хаосу. В то же время, понимая возможность сокращения земной помощи, они стараются побольше запасти на будущее, поэтому интересуются тем, что им может понадобиться через пятьдесят или даже через сто лет, когда они дозреют. Это понятно. Непонятно поведение кирийцев во всей этой истории с Шацким. Точнее сказать, оно объяснимо в одной единственной мыслимой ситуации: кирийцы не боятся дезавуировать перед землянами свой низкий биологический потенциал, потому что видят главную для себя опасность не в этом, а в чем-то другом! И, выбирая из двух зол меньшее, стремятся одним прикрыть это, более важное другое. И если придерживаться такой гипотезы, приходится неизбежно делать вывод о неслучайной гибели Шацкого. Ведь при живом ученом нельзя было уничтожить часть его материалов, а эта акция несомненно являлась существенным звеном всего того кирийского плана, смысл которого ему пока не известен.
После неудавшегося покушения на кирийском празднике Шацкий насторожился и, как показывают регистрационные записи, почти перестал выходить в город. К тому же повторять это дело в городе было бы слишком подозрительно, поэтому ликвидацию перенесли на станцию.
Тут есть и важная деталь, которую необходимо обдумать.
На празднике все они были обезличены — работали фонаторы. Ни Ренвуда, ни кого-либо еще из кирийцев в качестве сопровождавших с ними не было. Как же покушавшийся мог опознать Шацкого в образе среднего неприметного кирийца? Не иначе выходит, что на него указал кто-то из своих.
Поехали дальше. Кто, кроме Ольги, мог быть завербован для ликвидации Шацкого?
Грустно, но исключать нельзя никого. И средства вербовки могли быть те же — ценный подарок, которого там на Земле хватит до старости. Помимо этого могли подключить и запугивание, если человек, работая здесь, запачкался чем-нибудь. Наиболее удобной в этом отношении фигурой, конечно, является Борг, его можно сразу с двух сторон обрабатывать: и подкупом, и угрозой разоблачения перед собственным руководством в преднамеренной дезинформации.
Гек нажал кнопку внутренней связи и попросил Борга зайти.
— Не знаю, чем еще могу быть вам полезен, — прямо от дверей заговорил тот, — мне показалось, что в нашем предыдущем разговоре все вполне прояснилось.
— Не все. Не прояснилось, как именно был убит Шацкий.
— Позвольте, вы же сами говорили, что это могло произойти и, так сказать, естественным путем. А я со своей стороны рассказал все что мог… не понимаю, — Борг нервно передернул плечами.
— Я бы и сам хотел, чтобы все разрешилось, как вы выражаетесь, естественным путем. Выпил человек две таблетки по рассеянности — и все. Ведь Шацкий был рассеянный человек, не так ли?
— Именно так, — качнувшись вперед и угодливо заглядывая ему в глаза, воскликнул Борг, — очень рассеянный!
— Нет, не так! Вы напрасно решили, что я плохо знаю Шацкого, раз никогда его не видел. И напрасно думаете, что мне не понятна ситуация на планете. Ваши успехи в развитии кирийской цивилизации — липа! Шацкий установил, что кирийская раса физически не способна быстро развиваться, понимаете, физически! И вам его результаты известны, а если не известны, так считайте, что я вам их сейчас изложил. — Гек приостановился на несколько секунд. — Когда у вас по этому поводу состоялось объяснение с Шацким? В тот день, когда Ольга услышала ваши мольбы дать возможность самому доложить обо всем в Космоцентр?
На лбу неожиданно побелевшего Борга выступил пот, он откинулся в кресле назад и вцепился руками в его бока, как будто его хотели оттуда выдернуть.
— Ну что? Сами расскажете, как расправились с Шацким?
— У вас нет доказательств, — хриплым дрожащим голосом проговорил Борг, — я требую, чтобы меня судили законным судом.
— Да разве я противлюсь? — удивился Гек. — Скорее наоборот.
Борг вздрогнул, взглянул на него тусклым ненавидящим взглядом и, демонстративно положив руку на сердце, попросил разрешения уйти.
И все же, как именно могло произойти убийство, оставалось загадкой. Подсыпать порошок в воду, которую Шацкий тут же должен выпить, исключительно сложно. Сомнительная версия… Если ее тем не менее принять, возникает еще одна фигура — Гринев. Да, в те самые короткие мгновения, когда он мог пересечься с Шацким. Гек быстро начал считать… Посадить флайер и дойти быстрым шагом до дверей станции — он проиграл в голове весь процесс — две минуты, меньше не получается… Секунд тридцать по меньшей мере нужно на то, чтобы отвлечь готовившегося к выходу человека и незаметно подсыпать ему заранее приготовленный порошок, еще секунд десять-пятнадцать подождать, пока он подействует — уже две минуты сорок. И только потом, убедившись, что доза сработала, наверх — еще десять секунд, и столько же обратно. Уже выходит три минуты в сумме, причем считая по самой границе возможного. Затем, как минимум, прошло еще секунд тридцать, пока Борг осматривал тело… Нет, за три минуты проделать такое просто немыслимо, а Тин ведь сказал — «три минуты от силы», Рита уточнила — «две-три». Не получается.
В дверь постучали… на пороге появилась Ольга.
В руках девушка держала продолговатый, обитый зеленым бархатом футляр. Она подошла к столу и молча положила его перед Геком.
— Что это? — спросил он.
— Подарок Ренвуда.
— Понимаю. — Гек зевнул и, откинувшись назад, заложил руки за голову. — Оставьте себе. Так как я не могу доказать, что ваша незаконная деятельность по передаче служебной информации была обусловлена корыстным сговором, эти драгоценности конфискации не подлежат.
— Все равно возьмите! — Ольга наклонилась к столу и толкнула футляр так, что он чуть не свалился Геку на колени.
— Вы думали, я из-за этих камней на все готова? — Она посмотрела ему в глаза маленькими, сузившимися от злобы зрачками. — Вы, как и ваш Шацкий, презираете нас. Вы чистенькие, первый сорт. А мы так, пыль под ногами!
«Похоже, истерика начинается», — подумал Гек.
— А чем вы гордитесь? Вашему деду поставили памятник, я знаю, — ее голос стал повышаться, — ваши родители следили с пеленок за каждым вашим шагом. Такие растут, как цветы в горшке! А моего отца ничего, кроме карт и спортивных программ, не волновало. Мать ему изменяла. Они так орали друг на друга, что мы с маленьким братом каждую вторую ночь не спали! И все кругом было гадким! Что мы там видели, на этой проклятой Луне?!
Из ее ненавидящих, уставленных на Гека глаз потекли и закапали на платье слезы. Унижение от слез подействовало на девушку, она взяла себя в руки.
— Вы, лучшие люди планеты, летаете по всему космосу как Санта-Клаусы, — она попробовала усмехнуться, подавляя остатки слез, — ну и летайте, вам любые нивсы ближе своих людей.
Девушка досадливо провела рукой по мокрым местам на щеках.
— Если бы я мог убедить вас, Ольга, что вы не правы, то обязательно бы попробовал, — искренне сказал Гек. — Но не могу, потому что сам иногда так же думаю… Вы твердо решили расстаться с камнями?
— Да, я не возьму их больше в руки.
— Тем не менее я попрошу вас это сделать. Всего один раз, на несколько минут. Чтобы вернуть тому, кто их подарил. Так, по-моему, будет лучше. Отправимся к Ренвуду завтра, согласны?
— Согласна.
— Ну и отлично, то есть я хотел сказать, не все так плохо. Теперь о другом. Вам с моей помощью придется в короткий срок заново проделать несколько последних опытов.
— Я где-нибудь ошиблась?
— Нет, не ошиблись. Просто я хочу продублировать последние эксперименты.
