— Ах ты, наглый щенок!
— Наглый — кто?!
— Клянусь Большим Взрывом, да я ведь на дюжину лет тебя старше!
— И за тридцать с лишним лет ты так и не научился смотреть себе под ноги? — прошипел Робби.
— А ты за свои двадцать так и не научился петь, не фальшивя? — не остался в долгу Олбрайт.
— Ты… Ты… Прав был капитан «Аккабы», и парни с прииска тоже правы! Ты — ходячая катастрофа!
— Посмотрите, кто говорит! А кого из нас только что подстрелили?
— Подстрелили из-за тебя!
— Да неужто? Может, в этот рассадник слонопотамов мы тоже угодили из-за меня?
— Может, и так! Тридцать три несчастья!
— Самозванец!
— Что-о? Я — самозванец?!
— Да, — Олбрайт скривил губы в одной из своих непередаваемых ухмылок. — К твоему сведению, у Френсиса Дрейка не было детей! Слушай, а ты уверен, что вообще существуешь?
Робби резко вдохнул через нос и выдохнул через рот — этот клокочущий выдох очень смахивал на рычание.
— Ты…
Но что — «ты», Дрейк так и не договорил. Он очень осторожно сунул «пистолет» инпа за ремень комбинезона, убедившись, что рычажки на прикладе ни в коем случае не сдвинутся. Молча обошел Обрайта и потащился по коридору звездолета, стараясь на шевелить правой рукой.
Пилот неразборчиво выругался и похромал за ним.
Звездолет, рассчитанный на перевозки тысяч тонн груза, был по меньшей мере в десять раз больше «Приватира», а его коридоры были куда шире коридоров «дракона». Но светлячки на потолке здесь еле тлели — значит, грузовоз потерпел крушение недели три назад… Неужели это «Холкас» — первый пропавший без вести звездолет, стартовавший с космодрома Сакраменто? Или взлетевшая вслед за ним «Эра»?
Робби завернул за угол — туда, где, по его предположениям, должен был находиться челночный отсек. Звездолетам такого класса полагалось иметь даже несколько челноков, и по традиции на каждом челноке и на люке каждого челночного отсека должно было красоваться название корабля и порт его приписки.
Не сразу Дрейк, но нашел то, что искал. Все челночные отсеки здесь тоже были задраены наглухо, как и на «Приватире». Но на люках в слабом свете умирающих светлячков Робби прочел: «„Холкас“, Солнечная Система, Венера».
— «Холкас», — тихо проговорил за спиной Дрейка Олбрайт. — Держу пари, где-то в этой дыре можно отыскать и остальные пропавшие корабли…
— Искусственное Саргассово море, — пробормотал Робби.
— Искусственный Бермудский треугольник, — отозвался Олбрайт.
Дрейк обернулся и посмотрел на него.
— Многие в детстве увлекаются пиратами, я не исключение, — пожал плечами кайенец. — Рубка должна быть вон там…
— Знаю.
Дышать становилось все трудней — по мере того, как они углублялись в недра огромного корабля, запахи озона и гнили сменялись другим запахом, сладким и тошнотворным. После недолгого путешествия по коридорам Дрейк и Олбрайт наконец добрались до рубки и перешагнули через комингс…
Дрейк заранее знал, что там увидит, и все же его шатнуло, и он взялся здоровой рукой за косяк. Потом поспешно выпустил его и зажал рот и нос ладонью.
На «Холкасе» стартовало пять человек экипажа и шесть рабочих-техников — про это поминалось не раз на «посиделках» в административном здании космпорта. Шестеро из ушедших на этом звездолете находились здесь… Верней, здесь было все, что от них осталось. Стоя у порога, Робби не мог определить даже по одежде, кто из откинувшихся в креслах или лежащих на полу мертвецов при жизни был пилотом, кто — капитаном, а кто — рабочим… Да и какая теперь разница?!
Инпы убили всех, кого застали в рубке, а остальные пять человек наверняка погибли в своих каютах или в коридорах. Не зря весь корабль был пропитан запахом смерти.
Робби повернулся, чтобы уйти, неловко задел за косяк правым плечом — и сперва весь мир вспыхнул обжигающим огнем, а потом стал беспросветно-черным.
Глава пятая
— Хей, капитан!
Резкий запах перебил память о запахе гнили и тления, вырвав Дрейка из темноты.
— А?!
Дрейк сел так резко, что Олбрайту пришлось схватить его за шиворот, чтобы не дать снова опрокинуться на спину.
— Спокойно, — ровным голосом проговорил пилот. — Старайся не дергаться. Я смазал твое плечо дейминтом, накачал тебя кое-какими лекарствами, но лучше еще полежи. Похоже, тебе крупно повезло — тебя только слегка черкануло.
В кои-то веки Робби не чувствовал себя везучим. Хотя боль почти прошла, одурелое головокружение осталось, но ложиться он все-таки не стал. Глубоко вдохнул — и подивился тому, каким свежим и чистым был здесь воздух, несмотря на слабый запах лекарств. В чахлом свете полудохлых «светлячков» Дрейк разглядел дверцы встроенных шкафов, необычной формы стол и слепые круглые лампы над столом, пару коек со спинками у противоположной стены — как та койка, на которой сидел он сам…
— Мы в медицинском отсеке?
— Угу.
— Почему… — Робби не договорил, сделав новый глубокий вдох (кажется, здесь даже слегка пахло хвоей), но Олбрайт понял его без слов.
— Кислородные баллоны медотсека остались целы-невредимы. Хотя мы сейчас на втором уровне корабля, дышится здесь легче, чем возле пробоины. И кислорода хватит еще надолго, так что не стесняйся, дыши.
Некоторое время Робби молча следовал этому совету, и с каждым вдохом в голове его все больше прояснялось, зато к щекам все сильнее приливала кровь.
— Остальные? — пробормотал он.
И снова Олбрайт понял, несмотря на невнятность вопроса.
— Я видел два трупа в каютах, — ровным голосом проговорил кайенец. — И еще троих прикончили в коридорах.
Робби сделал новый глубокий вдох и на секунду закрыл глаза. Значит, цаца-капитан потерял сознание при виде того, что творилось в рубке — и Олбрайту пришлось тащить его на себе через пол-корабля, приводить его в чувство, няньчиться с ним, как… как… как с Робертом Дрейком никто не нянчился с тех пор, как ему стукнуло одиннадцать и он победил в планетарных гонках «Таф», доказав тем самым, что твердо стоит на ногах и способен позаботиться о себе и о своей сестре…
Что-то твердое легло на колено Дрейка. Он открыл глаза — и увидел оружие инпа.
— Я забрал пистолет, пока он был тебе ни к чему, — пояснил Олбрайт. — Прошу не рассматривать это как попытку бунта, капитан.
— Возьми, — Дрейк протянул оружие пилоту, мигом стерев легкую ухмылку с его лица. — Пусть оно будет у тебя.
— А?!
