Начать могу? Матвеев
Хозяин Не я, а ты в палате. Грегори
(в дверь комедиантам)
Начинаем. Юрий Михайлов и несколько комедиантов ставят и укрепляют на заднем краю площадки раму, на которой написан домик. Рама ставится несколько отступя от краю, чтобы сзади ее оставался проход, а так как рама уже площадки, то и по обеим ее сторонам остаются небольшие из-за нее проходы. Перед рамой ставят скамью. Юрий Михайлов остается на площадке с тетрадью в руках. Матвеев и Лопухин садятся на скамью с левой стороны. Грегори сажает Клушина на скамью с правой стороны; тот упирается, он сажает его за плечи насильно и садится с ним рядом.
Юрий
(на площадке)
Ciganus exit[5]. Яшка, выходи! Уходит за раму, с другой стороны выходит Яков Кочетов, одетый цыганом.
Явление пятое Матвеев, Лопухин, Грегори и Клушин.
Proludium (на площадке). Цыган, потом лекарь и слуга.
Цыган
(печально)
Чахбей, чахбей! Клушин
(хохочет)
Охо, гого! Грегори
(Клушину)
Молчи! Цыган
Чахбей, чахбей! Когда ж люди видали, Чтоб цыгане с голоду пропадали! А уж я ныне того дождался, До самого нельзя — вплоть домотался. Такая, право, забота: Работать не берет охота, А бродишь день до вечера, И украсть тебе нигде нечего. Нашла на меня напасть, Приходит с голоду пропасть, И стал я без хлеба в тоске, Как без воды рыба на песке. Да что ж я сдуру стою да плачу, Лягу-ка я спать наудачу! Уж либо голод переспится, Либо что съестное приснится. (Ложится на лавку.)
Клушин
Ну, как не так! Приснится, дожидайся! Ложись, ложись! Грегори
Не надо говорить. Молчи, гляди и слушай! Клушин
Замолчу.
