иностранцев со времен самого Марко Поло, совершал такое увлекательное путешествие через весь Китай.
До сих пор мы видели эту страну, в основном, с воздуха, а теперь могли близко познакомиться с жизнью китайской глубинки. Маршрут был очень извилистый, приходилось объезжать отроги горных хребтов. Расстояния от Чунцина до Ченду составляет 500 километров очень извилистой и неровной дороги, которую мы преодолели за два дня. На первом ночлеге в фанзе у китайского крестьянина ночью долго плакала пятилетняя девочка. Оказалось, что у нее болят ножки, которые были закованы в колодки, формирующую маленькую ножку, о которой я уже писал. Как объяснил мне переводчик, эта варварская процедура знаменовала собой переход от матриархата к патриархату, из чего я заключил, что китайцы, как и русские — народ крайностей. Стоило свергнуть женщину с престола, как ее потребовалось сразу еще и изуродовать, чтобы она не бегала свободно к другим мужчинам. И такие мучения китайским девушкам приходилось переживать до 24 лет. Во время нашего пребывания в Китае уже существовал закон, запрещающий эту процедуру и, казалось бы, народ должен был это приветствовать. Но самые жестокие традиции так сильно проникают в темную человеческую массу, что даже избавление от мучений эта масса считает нарушением существующего порядка вещей. Вообще, китайская женщина вела жизнь, которую трудно назвать человеческой. За свою жизнь китаянка рожает в среднем 22 ребенка, из которых выживают, из-за плохих материальных условий, меньше половины. Умерших детей хоронили без особых почестей — зарывали в землю или бросали в воду бурных рек с напутственным словом: «Хут-цула — ушел туда». И снова для китаянки начинается «кунзо» и «кунзо» — работа, которой нет конца. Когда мы были в Китае, то там проводили перепись — количество людей с расчетом средней плотности населения, умножали на квадратные километры. Получилось 550 миллионов человек, мужчин на 25 миллионов больше. Потому девушки в Китае в цене.
Возвращаясь назад, вспомню, что возле аэродрома Бешеи было очень красивая помещичья усадьба, двор которой был как раз по трассе захода на посадку и мы всякий раз с воздуха любовались дивной красотой — цветами разных сортов, растущими во дворе. Мы напросились к феодалу в гости, и он представил нас своим пятерым женам: трем взрослым и двум еще подраставшим девочкам, примерно, лет шести и двенадцати, купленным им в бедных крестьянских семьях. «Нахватал баб» — с завистью сказал Вася Ремнев. Самому феодалу было лет шестьдесят. Это был солидный мужчина в красиво расписанном пыльнике с длинной жидкой бородкой, владевший всеми окрестными землями. А цветы на его усадьбе росли в самых различных цветовых сочетаниях на серпантинах, которых изрезали земляные горки, вернее небольшие курганы, метров в 5–6 высотой. С воздуха все это производило удивительное впечатление.
Всюду в Китае властвовали палка и хлыст, в том числе и по отношению к женщине. Я уже рассказывал вкратце о неприятном инциденте, в который совершенно случайно, по незнанию местных обычаев, умудрился быть замешанным, Как-то раз с аэродрома Гуаньба я собирался в Чунцин на совещание к Батицкому и хотел красиво завязать галстук. Стал искать, кто бы мог мне помочь. Во дворе гостиницы я увидел нашего начальника гостиницы мистера Вана, с которым мы были в хороших деловых отношениях. Он держал на руках ребенка-мальчика Деде, любимца наших летчиков. Рядом стояла его жена, красивая китаянка небольшого роста. Я попросил мистера Вана помочь мне покрасивее завязать галстук, но его руки были заняты ребенком и эту нехитрую операцию быстро и ловко исполнила его жена. Да еще и по дружески слегка хлопнула меня рукой по плечу, сказав: «Тын-хо» — «очень хорошо» и слегка лукаво улыбнулась. Этот жест, который для всякой европейской женщины был бы совершенно естественным, привел мистера Вана в неописуемую ярость. Я его даже не узнал — всегда любезное лицо было буквально смято гневом. Освободившись от ребенка, мистер Ван принялся колотить свою жену, сильно толкнул ее в моем присутствии. Я не знал, куда деваться от неловкости и удивления. С тех пор я больше ни разу не видел эту женщину, а в ответ на мой недоуменный вопрос, Ван пояснил: «Она посмотрела вам в глаза и прикоснулась к плечу рукой, а это у нас расценивается как измена мужу».
Словом, условия жизни для женщины в Китае определялись жизнью самого китайского народа, об уровне бытия которого можно судить по такому факту — когда река Янцзы разливалась и ее воды струились почти вровень с летным полем аэродрома Гуаньба, то по воде нередко плыли трупы людей, распространяя ужасное зловоние.
К исходу второго дня нашего путешествия мы прибыли в столицу провинции Сичуань город Ченду. Красивый китайский город, в котором много старинных памятников и экзотических построек. Местность вокруг Ченду ровная и покрытая зелеными рисовыми полями. К западу от города начинается подъем рельефа, постепенно переходящий в горы, увенчанные величайшей вершиной мира, горой Эверест, отметка над уровнем моря 8888 метров. С западной стороны Ченду расположен уже упоминавшийся мною большой аэродром, где базируются дальние бомбардировщики и находится летная школа с взлетно- посадочной полосой. В Ченду располагался штаб ВВС Китая, и находился наш советник по ВВС Петр Анисимов со своим комиссаром Елисеевым, которому, по его поручению, я сразу принялся сочинять политдонесение. Отдохнув двое суток, мы уехали по маршруту Ченду-Сиань — 900 километров длиной, с двумя промежуточными остановками для ночлега в пути, прямо к линии фронта. Сиань — древняя столица Китая, расположена на реке Хуанхэ. Город обнесен мощной стеной из желтого необожженного кирпича, в которой с четырех сторон проделаны большие ворота. Сама стена высотой до 25 метров, а венчающие ее башни высотой метров 50. По рассказам китайцев, город построен 5000 лет тому назад, по форме идеальным квадратом: два на два километра. Идеально спланированные, как шахматная доска, улицы, застроены невысокими, в два-три этажа, саманными домами в сочетании с бамбуком. Это сразу напомнило мне родные Ахтари. С растительностью в городе дела обстоят неважно, но есть древние деревья, которым по 1000 лет. В то время в Сиане было тысяч 150 жителей, благосостоянием которых город отнюдь не славился. Сиань был прифронтовым городом, находящимся всего лишь в 60 километрах от передовой, который постоянно подвергался бомбардировкам японской авиации. Мы въехали в него ночью, так как знали, что японцы проявляют повышенный интерес к нашей небольшой автоколонне, и их разведка о ней регулярно информирует. В этом городе мы отдохнули всего одни сутки, опасаясь бомбежки. Но я успел купить великолепные изделия местных мастеров: китайские пейзажи, вытканные гладью по шелку. На следующий день на рассвете, часа через три после того, как мы покинули дом оперпункта, налетели японские бомбардировщики, и бомба точно легла в помещение, только что оставленное нами. Да и по дороге нас дважды бомбили японцы, но мы успевали укрываться под деревьями.
В Ланчжоу прибыли поздно вечером и отдыхали здесь целых три дня. Правда, теперь наша автоколонна несколько укоротилась — самолет ТБ-3 забрал вещи с грузовиков и отвез их в Алма-Ату. Мы тепло попрощались с коллегами-летчиками группы истребителей, которые базировались в Ланчжоу и которыми командовал Панков — земляки из нашего родного 43-го полка, сменившие эскадрилью Жеребченко.
В Хами мы добирались через город Юйминь. После зеленого Центрального Китая, пейзаж пошел очень скучный — малонаселенные степи вперемежку с пустынями. Вскоре мы оказались в гостях у дубаня, в Урумчи. Встреча с нашим красным дубанем — царем нас радовала, нигде нас не кормили лучше, чем в Урумчи. Наш красный дубань усиленно подмасливал представителей страны, на штыках солдат которой держался у власти. Но перед расставанием с коренным Китаем он послал нам последний привет в виде путешествия на протяжении целого дня вдоль Великой Китайской Стены. В этом месте ее высота была от 15 до 25 метров, а ширина достигала 10. Так что в одном месте дорога проходила прямо поверху стены, которая была построена настолько надежно, что никакого ремонта не требовала. Материалы, из которых построена Великая Китайская Стена, почти точно соответствуют цвету местной глины. Стена местами сложена из самана, а частью глинобитного кирпича. На всем ее протяжении сооружены глиняные башни, похожие на колокольни, высотой до 40 метров, чтобы дозорные наблюдали друг друга. До сих пор на стене стоят печи с вмонтированными в них чугунными котлами для разогрева смолы. Потоки горящей смолы не раз обрушивались на головы степной конницы, приходящей из просторов Казахстана, Монголии и Маньчжурии. Но эта колоссальная стена, совершенно истощившая китайский народ, укравшая жизни сотен поколений китайских крестьян, по некоторым подсчетам из материала, израсходованного на нее, можно было соорудить три тысячи больших городов, не только не спасла Китай от нашествий, но и, практически, погубила народ страны, отгородив от внешнего мира и воспитав в великом народе манию изоляционизма. Китайцы, изобретя порох, не умели стрелять, изобретя бумагу, были в основном неграмотны. Даже самый великий народ, такой, как китайский, не может долго жить в изоляции от внешнего мира, не оказавшись в
