девятка бомбардировщиков. В нашу дверь уже стучала жена замполита полка Щербакова и возбужденно говорила: «Звонили из лагеря, нужно срочно выезжать, началась война». Впопыхах одевшись, я стал вызывать машину, но мне ответили, что она уже выехала. Из ДОСов выскакивали, на ходу одеваясь, летчики и техники и сразу же прыгали в кузов. Водитель дал полный газ и мы понеслись на нашей трехтонке, которая отчаянно завывала двигателем, на аэродром Вильшанка. На этот раз мы уже не замечали красот окружающего пейзажа, у каждого внутри возник холодный ком. С этого момента судьба каждого становилась игрушкой в водовороте грозных событий.
На аэродроме Шипитов встретил нас резким выговором по поводу того, что, мол, говорил он вчера, а мы не послушали и болтались где-то, в то время, как три эскадрильи полка уже над Киевом. Все делалось быстро. Мы заправили ленты в пулеметы и запустили двигатели. Через несколько минут наши «этажерки» уже отчаянно завывали, готовые к взлету. Я доложил Шипитову о готовности эскадрильи. Он связался по телефону с дивизией, штаб которой находился тогда в помещении нынешнего KB И РТУ, что по Воздухофлотскому шоссе, но уже во второй половине дня перебрался, как и было запланировано на случай начала войны, в подвалы дома военной гостиницы по улице Полупанова, 15, что недалеко от Золотых Ворот. А наблюдательный пункт дивизии разместился на плоской крыше гостиницы «Киев», что неподалеку, на улице Короленко, откуда весь город, как на ладони. Мне приходилось бывать на крыше этого, тогда самого высокого в Киеве здания, разместившегося неподалеку от днепровских круч, которые прикрывают город от ветров с востока. Командный пункт был примитивным: телефоны, радиостанция и работа на глазок. Все это добро прикрывала маскировочная сетка. Так вот, из дивизии нам было приказано вылететь навстречу противнику, стремящемуся к Киеву.
Одиннадцать наших «этажерок» уже через несколько минут были над столицей Украины. Красавец- город раскинулся перед нами в лучах утреннего солнца. Не знаю человека, которого не волновала бы панорама Киева. А тогда Днепр украшал еще и великолепный Цепной мост, находившийся в районе нынешнего моста «Метро». Это величественное сооружение, построенное по заказу киевского купечества англичанами за 90 миллионов золотых рублей, удивительно вписалось в днепровский пейзаж, увенчанный куполами Печерской Лавры. По этому мосту в два ряда двигался транспорт, а посередине бегали трамваи: в Бровары и обратно. Насколько мост вписался в киевский пейзаж, настолько его сейчас изуродовали дикие памятники эпохи окончания коммунистического режима: уродливая баба и дурацкая арка, под которыми исчезли дивные киевские места, столетиями украшавшие город.
Но тогда, ранним утром, 22 июня 1941 года, я убедился, что сбылись мои самые дурные предчувствия. Несколько девяток германских бомбардировщиков совершенно беспрепятственно преодолели почти полтысячи километров от нашей западной границы до Киева, миновав несколько кругов системы ПВО абсолютно не замеченными, и спокойно вывалили свой бомбовый груз на спящий город. С воздуха было видно три крупных очага пожаров. Дымно горел литейный цех завода «Большевик», который изготавливал заготовки для боеприпасов и работал в три смены без выходных. Немцы ударили тонными бомбами, вдребезги разнеся цех, в котором погибла почти вся ночная смена. Дымился вокзал, по путям которого, заставленным пассажирскими и грузовыми поездами, был нанесен бомбовый удар. Хорошо были видны горящие и сброшенные с путей вагоны, глубокие воронки, скрученные в бараний рог рельсы. Пылал ангар № 4 военного аэродрома в Жулянах. Здесь хорошо поработали с земли немецкие шпионы — наблюдатели. Из восьми аэродромных ангаров только в этом находились восемь истребителей и закатили их туда недавно. Там был истребитель нашего командира дивизии полковника Зеленцова, его заместителя и самолеты связи. Так точно определить цель можно было только при наводке с земли. Но у наших доблестных чекистов гораздо лучше получалось хватать по ночам в квартирах своих, ничего не подозревающих сограждан, чем бороться с вражеской агентурой.
Противника над Киевом мы уже не застали. Нам встретились только девятки наших истребителей 43 -го истребительно-авиационного полка, вылетевшие раньше нас, которые возвращались на аэродром. Они возвращались не в полном составе. Во второй эскадрилье под командованием капитана Панкова не доставало младшего лейтенанта Кучерова, адъютанта эскадрильи, фактически выполнявшего обязанности начальника штаба, в его подчинении был один писарь. Кучеров был высоким, красивым, сероглазым парнем, шатеном, лет двадцати трех. Он недавно женился, привез жену из Харькова. Смелый парень, он вклинился в строй девятки немецких бомбардировщиков и таки умудрился поджечь «Ю-88», который рухнул в районе Радомышля, в пятидесяти километрах западнее Киева. Самолет самого Кучерова буквально разнесли в клочья из крупнокалиберных пулеметов стрелки немецких бомбардировщиков. «И-16» Кучерова упал неподалеку от сбитого бомбардировщика. Это была первая боевая потеря в нашем полку.
В средней школе села Радомысль, в музее Боевой Славы до сих пор хранятся документы Кучерова. Школьники передают их из поколения в поколение и наотрез отказываются сдать эти святые реликвии кому бы то ни было. Очень правильно делают. Но печальна судьба многих нынешних музеев на общественных началах при школах, техникумах, ПТУ и воинских частях, где пропадают порой бесценные реликвии.
Сорок минут мы пробыли над Киевом, так и не встретив противника. Нас сменил второй полк, поднявшийся с аэродрома в Гоголеве. Этим полком командовал уже упоминавшийся мною полковник Александр Иванович Грисенко. Этот полк был точной копией нашего: три эскадрильи летали на «И-16», а одна на «Чайках».
После посадки мы вылезли из кабин, потрясенные впечатлениями этого утра. Но если бы меня спросили, какое из этих впечатлений было самым тяжелым, то я бы сказал, что это не было зрелище горящего Киева. Самым тяжелым было, когда утром мы мчались на трехтонке из Василькова до Вильшанки, и вдруг кто-то из летчиков, бывших в кузове, закричал: «Смотрите, смотрите!» Я приказал шоферу остановиться и посмотрел назад и вверх — в сторону Киева. В свете сияющего утра, на фоне голубого неба, построившись в правильном порядке, на высоте примерно тысячу метров проходили курсом на запад три девятки немецких бомбардировщиков, сбросившие бомбы на Киев. Они шли обратно по маршруту, который с этого дня стал традиционным: проходили между Киевом и Васильковым, над селом Вита Поштова, затем разворачивались над Трипольем и вдоль Днепра шли в столицу для бомбардировки мостов, железнодорожных станций и других важных объектов.
То, что немцы летели совершенно открыто и без прикрытия, что вслед им не стреляла ни одна зенитка и не видно было ни одного нашего истребителя — поразило больше всего. Значит, немцы прекрасно представляли себе степень нашей готовности к отпору и решили, что можно действовать, не стесняясь. Выходило, что мы были подготовлены к войне гораздо хуже, чем даже такая отсталая страна, как Китай. Зато по хвастовству выполнили ударную норму.
Страница шестая
В кровавой круговерти
В войну наша 36-а дивизия вступила в ранге смешанной. Перед самой войной на базе 43-го и 2-го истребительных авиационных полков, неподалеку от Киева в Борисполе и Гоголеве, разворачивались еще два истребительно-авиационных полка: 254-й и 255-й, куда мы выделили немало опытных летчиков, например, замкомандира эскадрильи Висьев ушел в 255-й полк командиром эскадрильи. Однако эти полки были еще сырыми и к моменту войны не могли всерьез помогать нашим двум. Это были скорее номера полков при отсутствии техники и боевой выучки пилотов. Молодые летчики этих полков были почти все сразу перебиты «Мессершмиттами», когда немцы подошли вплотную к Киеву. Боевой летчик стоил дорого.
Был также в нашей дивизии 135-й легко-бомбардировочный авиаполк на самолетах СУ-2 под командованием майора Корзинникова. С самого начала войны они активно работали по нанесению бомбовых ударов по колоннам противника, понесли большие потери и, примерно, в июле, этот полк забрали из нашей дивизии на переформирование. Мы его встретили уже в 1942 году, в районе Харькова. Самолет СУ-2 по своему внешнему виду напоминал бронированный штурмовик ИЛ-2 и выполнял двойную задачу: разведку и бомбометание в ближнем радиусе. Но в первые дни войны его использовали преимущественно для бомбометания, и три пулемета, которыми он был вооружен, при малой скорости самолета делали его довольно легкой добычей для истребителей противника. Нам было не до прикрытия этих
