прошлого вечера и заспанные рабочие с ночной смены, деля усеянные мусором улицы с первыми пассажирами дня. Рэй ускорил шаг, ему хотелось освободить свой стол еще до того, как начнется рабочий день. Боль от того, что он так и не нашел Джона Леннона, смешалась с болью из-за женщины, которая не могла оставить мужа. Его сердце ощущало себя куском дерьма, вышвырнутым на улицу, но Рэй не мог сказать наверняка, что ранило его сильнее. Если бы только он мог быть с ней. Если бы только он мог выследить Джона. Если бы ему удалось исправить хотя бы что-то одно.
Но было уже слишком поздно. Ночь осталась позади, и ему ничего не оставалось, кроме как забрать несколько сувениров, накопившихся за три года работы в «Газете», — рекламная футболка Эммилу Харрис, кассета на девяносто минут с записанным на ней интервью с Джексоном Брауни и портретное фото, на котором Мисти запечатлела смущенно улыбающегося Рэя вместе с Джеймсом Тейлором, — и убраться прежде, чем возникнет необходимость прощаться. Вот что окончательно разбило бы ему сердце. Необходимость прощаться с Терри, и Леоном, и прежней жизнью. Никаких прощаний, подумал он. Просто уйду, и все.
Солнце временно скрылось за крышами универмагов на Оксфорд-стрит, и внезапно Рэй смог отчетливо видеть происходящее на улице. Впереди него какие-то возбужденные парни с выбритыми головами сбились в кучку и пихали друг друга. Они были одеты в последнем стиле ренессанс — слишком коротко остриженные волосы, дизайнерские рубашки от Бена Шермана, тонкие напульсники белого цвета, белые штаны и отполированные ботинки «Доктор Мартенс». Таких в городе становилось все больше — новое поколение скинхедов, которые не собирались облачаться в футболки от Вивьен Вествуд и обтягивающие штаны. Рэй свернул с дороги, намереваясь обойти их стороной.
Он видел, что прямо на развеселых пацанов идет подросток азиатской внешности, в очках и с пластиковым пакетом «Адидас». Раздалось несколько шутливых приветствий, кто-то запел «Ох, доктор, я в беде», а затем они внезапно выхватили у азиата пакет и начали швырять его друг другу. Подросток играл чижа между ними, а им не составляло никакого труда не подпускать его к пакету. В лучах солнца на их пальцах сверкали кольца-печатки.
Должно быть, пакет был открыт, потому что следующее, что увидел Рэй, — это скудные принадлежности ребенка, рассыпанные по грязному тротуару. Пара бутербродов в фольге, термос, книжка под названием «Программирование для начинающих». Ребенок опустился на четвереньки, подбирая вещи, а скины — устав от игры — швырнули его сумку на середину дороги и принялись вместо этого футболить завернутые в фольгу бутерброды.
— Они думают, все позади! — выкрикнул один из них, пнув бутерброд так сильно, что фольга порвалась и ломтики белого хлеба, сыра и кетчупа разлетелись в разные стороны. — Но все только начинается!
Пацаны были явно в хорошем расположении духа, они строили из себя футбольных комментаторов и изображали Питера Селлерса. Но их настроение изменилось, когда Рэй перешел на их сторону дороги. Он просто не мог сдержаться. Подобрав «Программирование для начинающих», с отпечатком подошвы на обложке, он вернул книгу подростку. Эти развеселые скины — как же Рэй их ненавидел!
— Почему бы вам не оставить его в покое? — потребовал он.
Как по команде, парни набросились на него, вне себя от бешенства. Они беспорядочно махали кулаками, отвешивали пинки — и их безумные удары, казалось, лишь слегка задевали его или вообще не достигали цели. Сначала ему даже не было больно. Но потом один из парней захватил его рукой за шею, и Рэю в нос ударил резкий запах пота и крема после бритья, похоже. «Хай карате». Краем глаза он заметил, как азиатский подросток успел поднять с асфальта свою сумку за несколько секунд до того, как мимо проехал гигантский красный автобус под номером 73.
Подросток убежал прочь, а Рэй плашмя лежал на спине. Озверевшие парни пинали его носками ботинок по ребрам и голове, теперь попадая точно в цель, причиняя невыносимую боль, и он корчился на тротуаре, ловя ртом воздух, прикрыв руками глаза и яйца. И внезапно скины отступили, так же резко, как и налетели на него вначале.
Когда Рэй поднял глаза, он увидел Терри. Тот с разворота лягнул одного из парней прямо в диафрагму, оставив грязный отпечаток на бело-голубой льняной рубашке от Бена Шермана. На Терри набросилось трое, но он заехал одному по морде правой и, продолжая вращаться, вмазал другому по почкам. А затем скины побежали, на бегу выкрикивая угрозы и ругательства, предупреждая Терри, что их братцы убьют его, и Рэй увидел, что это просто ничтожества, трусливые и озлобленные шестнадцатилетние мальки, вшивые забияки, которые делали ноги, стоило только кому-то дать им достойный отпор.
Рэй был просто потрясен. Он все еще удивленно качал головой, когда Терри помог ему подняться на ноги.
— Кто тебя, черт побери, научил?..
Слова застряли у него в горле, когда Терри принял позу своего героя, позу боксера на ринге. Его ноги были широко расставлены, левая впереди, но руки — расслаблены, а не сжаты в кулаки. Уголком глаза Терри наблюдал за удирающими скинхедами, медленно покачивая головой из стороны в сторону — словно змея, или так, будто у него был нервный тик средней степени тяжести. И, не успев договорить фразы. Рэй уже знал ответ на свой вопрос.
Брюс Ли.
Брюс Ли научил Терри.
Терри пришел не один. С ним был «форд капри».
Он плохо водил. Вцепившись в руль, как в спасательный круг, Терри ехал либо по центру дороги, и другие водители разъяренно сигналили, либо настолько близко к обочине, что временами колеса «капри» задевали бордюр, скрежеща резиной о камень.
Но Рэй был так измучен, что задремал на пассажирском сиденье. В утреннем эфире по радио крутили новую песню. «Танцующая королева» от «Аббы», как объявил ведущий по кличке Волосатый Корн-флейк. Песня была полна тоски и ностальгии по юности. Словно в ней пелось об этом вот подростке, который упустил неведомую золотую эпоху. «Лучшее время во всей твоей жизни — оу, оу». Терри наехал на ухаб, и от толчка Рэй проснулся. Он ожидал увидеть черные башни Южного берега. Но они были где-то на задворках Уэст-Энда, к северу от Марбл-Арч, где километрами тянулись арабские кафешки и ресторанчики.
— Мы почти приехали? — спросил Рэй.
Терри нажал на тормоза.
— Мне нужно сначала кое-что сделать.
Они припарковались у гостиницы. Рэй протер глаза и понял, что это гостиница «Бланш», мимо которой он проезжал вчерашним вечером. Ему казалось, что с тех пор прошла целая вечность.
Он проводил взглядом Терри, который медленно вошел в парадные двери и исчез в холле. Затем Рэй, должно быть, на мгновение уснул, потому что следующее, что он помнил, — это то, как сработала пожарная сигнализация и Терри вышел из дверей гостиницы.
На полпути к машине Терри остановился, сжимая правую кисть, — она, казалось, была поранена. Вскоре из гостиницы начали выбегать гости, ошеломленно щурясь на солнечный свет, как мертвецы, пробужденные от вечного сна. Не понимая, куда идти, они толпились на улице, полуодетые, в ночнушках и пижамах или белых махровых халатах, подобных тем, которые валялись у Терри в комнатке.
Затем в дверях появились Мисти с Дэгом Вудом, они направились к Терри, а он просто стоял, схватившись за кисть, пытаясь остановить кровь.
Мисти была в том же белом платьице, что и накануне, но на ее плечи был накинут халат, а ботинки она несла в руках. Дэг вышел босым, раздетым до пояса, с расстегнутой ширинкой. Многие годы дебошей сказались на его лице, но мускулистое тело оставалось в тонусе.
Больше чем когда-либо, подумал Рэй, Дэг походил на сморщенный труп Чарльза Атласа.
А затем Рэй забыл о Терри и проблемах его девушки, потому что из дверей гостиницы поспешно вы шла невысокая женщина в коротких штанишках с копной иссиня-черных волос, а за ней — мужчина с ястребиными чертами лица, в круглых очках. Этого человека Рэй не мог спутать ни с кем другим. Это лицо Рэй знал лучше, чем свое собственное. Лицо Джона Леннона.
Школьный портфель почему-то еще висел на его плече. Почему-то в нем все еще лежал громыхающий диктофон, который Рэй одолжил у Терри прошлым вечером. Почему-то он дышал тем же
