- Можем, - отозвался Комов, - но в этом случае на точку мы выйдем лишь к ночи. Потеряем время. А если разделимся, основная группа будет на месте уже через пару часов. По крайней мере, успеем разбить лагерь и установить детекторы… Подвесная переправа же пригодна только для тех, у кого есть руки.
И он показал на юного киноида, задумчиво выкусывающего блох - видимо, недовыкусанных Левой.
- Разумно, - поддержал Раулингсон.
- Если других вопросов и предложений нет, приступаем к выполнению моего плана, - резюмировал Комов. - Связь между группами через нуль-с.
Эспада, Марта и Лева поднялись, надели рюкзаки. Не тратя времени на рукопожатия и прочие церемонии, канули во тьму штрека. Молодой упырь поводил лобастой башкой, будто в сомнении, но тоннель донес до него серию щелчков и гуканий, и Щекн поспешил на призыв. Цокот когтей по заплесневелым шпалам затих вдали. Комов кивнул Раулингсону. Тот достал из рюкзака устройство, похожее на ружье с толстым коротким стволом и револьверной обоймой. Прижал приклад к плечу, прицелился немного выше противоположного входа в тоннель. Нажал на курок. Грохот выстрела больно ударил по ушам. Посыпалась каменная крошка, жерло тоннеля заволокло пылью. Что-то засвистело и звонко с оттяжкой вонзилось в бетон на другой стороне ямы.
- Кажется, получилось, - проговорил Раулингсон. - Геннадий, проверь, пожалуйста.
Птицелов присмотрелся. От «ружья» грязевика к противоположной стене тянулась тонкая блестящая нить. Комов ухватился за нее, подергал.
- Прочно, - сказал он. - Давай второй!
Раулингсон снова припал к своему ружью.
Опять выстрел. На этот раз Птицелов успел зажать уши. И зажмуриться.
- Готово! - сказал грязевик.
Птицелов открыл глаза.
Раулингсон прикрепил к потолку тоннеля блок, перебросил через него трос. Тем временем Комов прицепил к тросу страховочную амуницию.
- Я пойду первым, - сказал он. - Потом переправим рюкзаки. После них пойдет Птицелов.
Младший агент и глазом не успел моргнуть, как господин Первый облачился в страховку и, быстро перебирая трос руками, оказался на той стороне ямы. «Штаб-врач», не теряя времени, прицепил рюкзаки, крикнул Комову. Вскоре и рюкзаки были переправлены. Настала очередь Птицелова.
- Не сдрейфишь? - поинтересовался лже-Таан.
Птицелов в ответ сплюнул под ноги. Раулингсон потрепал его по спине и помог разобраться в путанице страховочных ремней.
- Принимай, Геннадий! - крикнул «штаб- врач».
Сделав несколько шагов, Птицелов потерял опору. Повис в черной пустоте, среди которой «звездой» горел фонарь Комова. Страха Птицелов не испытывал, ощущения его были несколько другими. Он вдруг представил, что висит в том самом невообразимом пространстве, что заключает в себе Серебряную Дорогу и другие миры. Один-одинешенек, забытый всеми. А может быть, напротив, все люди, сколько их есть в Мире, думают сейчас о нем, плывущем в холодной пустоте, напряженно прислушиваются к радиоприемникам, не отходят от телевизоров, сметают с лотков свежие выпуски газет - ждут новостей о нем, Птицелове, сыне Сома. О нем и о его подвиге. Отечество слышит, Отечество знает…
- Заснул, что ли? - спросил Комов, втаскивая Птицелова в тоннель.
Тот и впрямь будто впал в дрему. Из этого полусна вытаращился на господина Первого, будто бы в первый раз увидел. Комов был с головы до ног перепачкан сажей, отчего выглядел мерзостно и даже зловеще…
- А-а, понятно, - пробормотал Первый.
Он надвинул на лицо Птицелова кислородную маску и нажал на впускной клапан. Свежая струя ударила младшему агенту в ноздри и мгновенно привела в чувство. Птицелов благодарно замычал. Комов похлопал его по плечу и принялся перетаскивать Раулингсона.
Никогда я к этому не привыкну, подумал Птицелов. Невозможно привыкнуть, что существа, которые выглядят как люди, разговаривают, ведут себя как люди, на самом деле вовсе не люди. Нелюди! А может, все это вранье - насчет множества мировых шаров? Старик Поррумоварруи искренне заблуждается, находясь в плену суеверий своего племени. А остальные? Остальные обмануты грязевиками. Существами, рожденными из грязи. Точнее - пришедшими из бесконечной тверди, окружающей крохотный пузырек Мира! Тесно им там, страшно, вот и лезут на Мировой Свет…
В тоннеле стало светлее. К ним присоединился Раулингсон со своими фонарями.
- Вперед, - сказал Комов, подогнав лямки рюкзака.
- А переправа? - спросил «штаб-врач».
- Оставим, - отозвался Первый. - Некогда нам с нею возиться.
И не оглядываясь, пошел вперед. Лже-Таан взвалил на плечи рюкзак, легонько подтолкнул Птицелова в спину.
- Ну что встал как вкопанный? - пробормотал грязевик. - Первый приказал вперед, значит, вперед.
- А руки за спину завести не требуется, господин штаб-врач? - поинтересовался Птицелов.
- Что-что? - переспросил Раулингсон.
- Ладно, проехали, - буркнул Птицелов и зашагал вперед.
Как и приказано.
После двенадцати с гаком часов, проведенных в бывшем метрополитене, заваленном человеческими костяками, пометом нетопырей, панцирных крыс и упырей-киноидов, особенно остро ощущаешь, как сладок воздух надземного мира. Нет, что ни говори, а техника у грязевиков первоклассная. Если бы не их портативные кислородные приборы, Птицелов бы и пару часов не продержался в этом могильнике. И без того ему хватит кошмарных снов до конца жизни. Одно дело, когда роешься в городских развалинах в поисках чего-нибудь полезного и порой натыкаешься на останки застигнутых ядерным взрывом горожан, другое - когда видишь эти самые останки десятками тысяч.
Метро - надежное убежище, если нужно укрыться от радиоактивного дождя. В Столице, во время воздушных тревог, в просторные, щедро освещенные залы метрополитена спокойно спускаются все, кто не приписан к специальным бункерам. Но во время глобальной ядерной войны метро превращается в смертоносную ловушку. Птицелов как-то прочел довоенный роман, автор которого живописал эдакий подземный мирок, почти идиллический, где, мужественно преодолевая трудности, обитают счастливцы, выжившие во время атомной катастрофы. Интересно, где смертушка настигла этого борзописца? Не исключено, что в метрополитене. Среди стона, молитв и проклятий, посылаемых к бетонированным небесам. Среди десятков, а то и сотен тысяч людей, умирающих в просторном каменном мешке, где погас свет и отказала принудительная вентиляция, а выходы завалены обломками городских зданий…
Птицелов покосился на грязевиков. Комов и Раулингсон вели себя так, словно и не проблуждали половину суток в затхлом подземелье. Вместо того чтобы как можно быстрее покинуть узкое урочище, куда вывел их штрек метрополитена, они спокойно принялись снимать с себя пластиковые комбинезоны. А потом - сворачивать и складывать их в особый контейнер, на корпусе которого перемигивались зеленый и оранжевый огоньки. «Штаб-врач» назвал этот процесс утилизацией. Комбинезоны были тонкими, но прочными. Птицелову тоже такой достался, и он уже подумывал над тем, чтобы заныкать одежку, но не тут-то было.
- А ты чего ждешь? - спросил его лже-Таан. - Снимай! Незачем на себе грязь активную таскать.
Младший агент сообразил, что дело не только в радиоактивном загрязнении - иномирянам не хотелось отдавать в руки аборигена ничего своего.
Сами небось тоннами вывозят наше добро, подумал Птицелов с неприязнью. Набивают трюмы своих массаракш-кораблей картинами, статуями всякими… Растаскивают по домам и музеям…
Раулингсон заглянул ему в глаза. Усмехнулся проницательно. Птицелов поспешно содрал с себя комбез, бросил ему под ноги.
Спутник показывает характерную для гуманоидов биотермическую активность в километре к западу, - пробормотал Комов, не отрывая взгляда от электронного навигатора.
- Наши? - спросил «штаб-врач».
Первый покачал головой.
