Когда завершилась программа «Меркурий», корабли «Джемини» подняли людей на орбиту, и гигантский проект «Аполлон» неумолимо продвигался к своей цели — Луне, и людьми, мужчинами, с которыми у всех ассоциировалось исследование космоса, стали астронавты. Все те, кто возглавлял НАСА: администратор Джеймс Уэбб, заместитель администратора Хью Драйден, начальник Управления пилотируемых космических полетов Джордж Мюллер и руководитель программы «Аполлон» генерал Сэм Филлипс, — были безликими бюрократами.
Единственной узнаваемой личностью из тех, кто оставался на земле, был Вернер фон Браун. Он вполне добродушно принял новую роль, хотя и не совсем незаметную, но уже не центральную. С астронавтами у фон Брауна были очень хорошие отношения, они уважали его и восхищались им. Возможно, так было потому, что у них была общая мечта, и потому что большинство астронавтов были, как и фон Браун, инженерами. Им было легко найти общий язык.
В то время как астронавты стремились стать творцами истории, фон Браун готовил себе место в истории в качестве ученого и общественного деятеля. Со времени успешного запуска спутника «Эксплорер-1» в 1958 году он собирал коллекцию наград от различных организаций, как некоторые собирают спортивные призы. К концу 1966 года он получил 19 почетных степеней доктора и стал членом 18 профессиональных организаций. Примечательно, что он не стал членом Американской ассоциации содействия развитию науки (AAAS), в которую его пригласили вступить в 1958 году. Фон Браун отклонил приглашение по совету службы безопасности сухопутных войск, которая все еще руководствовалась понятиями эпохи маккартизма[5] и подозревала наличие коммунистического влияния на AAAS из-за поддержки этой ассоциацией движения за гражданские свободы.
Слава порождает славу, а фон Браун использовал каждую возможность быть на виду. После успеха «Эксплорера-1» его осаждали с предложениями написать статьи о ракетах и космических полетах. Его библиография за 1969 год насчитывает несколько сотен публикаций. Даже делая скидку на многократную повторную публикацию одной статьи на разных языках, производительность фон Брауна поразительна. Однако технических и исследовательских статей среди его публикаций на удивление мало, и эти немногие в основном обзорного или спекулятивного характера. Фон Браун был популяризатором, не заинтересованным в строгом рецензировании своих работ.
В 1963 году ученый подписал договор о постоянном сотрудничестве с журналом «Попьюлар сайенс». В течение десяти последующих лет он публиковал в нем статьи ежемесячно, а после одну статью в два месяца. Об уровне технической сложности его работ можно судить по двум первым статьям «Вернер фон Браун отвечает на ваши вопросы» и «Еще ответы на ваши вопросы о космосе». Две статьи 1965 года — «Когда мы высадимся на Марсе?» и «Что случилось с пилотируемой космической станцией?» — отражают плохо скрываемое беспокойство о долгосрочной перспективе космической программы.
В 1966 году фон Браун стал соавтором исчерпывающей и прекрасно иллюстрированной энциклопедии «История ракет и космических путешествий». Его друг и соавтор Фредерик Ордуэй напишет вместе с ним и другие работы и присоединится к хору его почтительных и некритичных биографов.
Работа Вернера фон Брауна в НАСА и вся его разносторонняя деятельность требовали наличия умелых и преданных помощников. У него появилась новая команда для организации деятельности Центра космических полетов имени Дж. Маршалла. Заместитель директора Центра Эберхард Рес был другом и заместителем фон Брауна в течение 30 лет. Он был лишен внешнего блеска фон Брауна, но обеспечивал выполнение всей будничной работы. В 1970 году он станет преемником фон Брауна на посту директора Центра имени Дж. Маршалла. Бонни Холмс была секретарем фон Брауна. По всем отзывам, она отлично знала свое дело и была очень предана ученому. Барт Слэттери был руководителем информационной службы Центра имени Дж. Маршалла. В задачи бывшего капитана ВМФ Слэттери входило предотвращение появления критических отзывов о космической программе или о директоре центра. Как у большинства политических деятелей того времени, у фон Брауна было два литературных помощника, облекавших его идеи в слова. Однако характерный простой язык, редкое употребление жаргона и использование американских разговорных оборотов — все это выдает руку самого фон Брауна при подготовке выступлений. В какой степени литературные помощники фон Брауна участвовали в создании его многочисленных журнальных статей, неизвестно.
Раз уж фон Браун стал знаменитостью, то оставаться ею было частью его работы. Он давал интервью, содержание которых было предопределено. Как писал Том Вулф в книге «То, что надо», «пресса была подобна непревзойденным лицемерам викторианской эпохи». Журналисты избегали задавать неудобные вопросы и скрывали неприятную информацию. Все астронавты были примерными мужьями, не появлялось никаких сообщений об их выходках. Точно так же пресса была сдержанной по отношению к Вернеру фон Брауну. К нему относились как к пророку космической эры или к второстепенному философу и теологу середины XX века. Ему задавали вопросы, ответы на которые были очевидны. Никто не спрашивал, что он делал в Германии до 1945 года. Любой, кто осмелился бы это сделать, больше не получил бы к нему доступа. Не удивительно, что интервью с фон Брауном были всегда скучны и не давали практически никакой новой информации. Репортеры всегда получали подтверждение официальной репутации фон Брауна.
Одним из встречавшихся с фон Брауном репортеров была Ориана Фаллачи, не вписывавшаяся в общий ряд журналистов-лицемеров. Она писала о себе: «Я выросла в семье антифашистов, и, когда немцы оккупировали Флоренцию, я сражалась в рядах подпольной организации „Корпус добровольцев за свободу“. В 14 лет я ушла в почетную отставку из итальянской армии в звании рядового солдата». В середине 1960-х годов она жила в США, где работала над книгой об ученых и астронавтах, участвовавших в американской космической программе. Ее интервью с фон Брауном было обставлено официально строго.
По прибытии в Центр космических полетов имени Дж. Маршалла Фаллачи была приглашена в конференц-зал с длинным столом, вокруг которого стояло много кресел. Она ждала в одиночестве.
Интервью началось стремительно.
— Прошу прощения. Я опоздал на 11 минут.
— Это неважно.
— Это важно. И, к сожалению, я не могу уделить вам более получаса. Я никогда не опаздываю.
— Я знаю.
— Вы знаете?
Фон Браун снял плащ, бросил его в кресло.
— Меня зовут Вернер фон Браун. А как вас зовут?
Можно было не сомневаться, кто ведет интервью.
Фон Браун, сидевший на месте председателя, втянул Фаллачи в беспредметный разговор, в то время как отведенные ей полчаса истекали. Вдруг в комнату вбежал запыхавшийся Барт Слэттери, руководитель службы информации Центра имени Дж. Маршалла. Фаллачи описала его как «маленького, подобострастно согнутого человечка с красным лицом». Слэттери попытался взять ведение интервью в свои руки. Фон Браун отмахнулся от него. Он сам вел интервью.
Время шло. Фаллачи начала:
— Мистер фон Браун, я хочу обойтись без предварительных переговоров и прямо задать вам вопрос.
Барт Слэттери бросил через стол бумажку в направлении Фаллачи. На ней было написано: «Доктор фон Браун, а не мистер фон Браун».
Фаллачи слегка сбилась, но продолжала:
— Вопрос вот в чем, мистер фон Браун. Здесь люди говорят о путешествии на Луну как о поездке из Хантсвилла в Нью-Йорк и повторяют, что, по крайней мере, для Америки оно состоится до 1970…
Слэттери бросил репортеру еще одну записку: «Доктор фон Браун!»
— Оно действительно состоится до 1970 года, доктор фон Браун?
Слэттери довольно кивнул, и фон Браун перенес внимание со своих ногтей на репортера.
— Если американский народ согласен за это заплатить, то да, без всякого сомнения. Очевидно, есть
