Он в последний раз окинул взором живописный вид, затем быстро взял факел и
торопливо начал спускаться вниз. Однако в лаборатории он все же решил немного
задержаться и просмотреть что-нибудь нужное. Но здесь отобрать наиболее
важное оказалось еще сложнее, чем в библиотеке. Доминик все же постарался
взять то, что показалось ему самым необходимым и направился к выходу. Вдруг
его внимание привлекло несколько странных пузырьков. Вернее сказать, сами
пузырьки были вполне обычные, но то, что было в них, весьма удивило его. В
одном клубилось нечто, похожее на дым, который как будто неожиданно замер, в
другом — нечто, похожее на ртуть, но с перламутровым отблеском. Но больше
всего Доминика поразил следующий пузырек. Внешне он казался таким же, как и
предыдущие, но в него был встроен другой поменьше. Между первым и вторым
помещалось какое-то матово-прозрачное вещество, а в колбе поменьше — некая
небесно голубая жидкость, но казалось, что она намного легче обычной. Все эти
склянки были подписаны и даже пронумерованы, но что именно там написано, Доминик разобрать не мог из-за плохого освещения и того, что половина надписей
уже почти стерлась, а где-то было написано нечто непонятное, либо просто какой-
то рисунок. Но приличная стопа книг и бумаг уже давала о себе знать, и Доминику
пришлось оторваться от своих наблюдений и направиться к выходу.
Не пройдя и пяти шагов, он вдруг замер, а по телу пробежал холодок ужаса. Вдруг
ни с того, ни с сего ранее мерно полыхающие факелы вдруг резко потухли, и вся
комната погрузилась во тьму. И теперь только факел Доминика освещал
небольшое пространство вокруг него. Он пугливо озирался по сторонам, ожидая
какой-то опасности или чего-то подобного. Но кругом стояла лишь мертвая тишина
и мрак, от которых было еще ужаснее. Однако где-то в дальнем углу, за полками и
шкафами послышался какой-то шорох. И теперь до слуха Доминика донеслось
еле уловимое гудение, среди которого постоянно выделялся какой-то шепот.
Доминик пугливо отшатнулся и быстрыми шагами направился к выходу. Почти
бегом он добрался до двери, затем коленом поправил покосившуюся в его руке
стопку и корпусом, слегка навалившись на дверь, открыл ее и скользнул наружу.
Глубоко вздохнув, он постарался успокоиться и унять бешеный ритм своего
сердца, и затем, оглянувшись с опаской на дверь, он направился по лабиринту
библиотеки, также наугад выбирая пути, ибо его голова настолько была
перегружена мыслями и эмоциями, что на какие-либо расчеты пути места в ней
просто не было.
Но, к его счастью, где-то далеко он уловил голос Катрин, которая испуганно звала
его по имени. Набрав в грудь побольше воздуха, Доминик постарался как можно
громче ответить, что он здесь, но что он никак не может найти выход из этого
запутанного лабиринта. И, стараясь идти на ее голос, он все же вышел к главному
балкону яруса, а вскоре нашел и своих спутников.
— Доминик! Мы тебя уже час, наверно, ищем! — эмоционально проговорила
Катрин, завидев пропавшего друга.
— Ох, сейчас со мной случилась престранная вещь, — начал Доминик и
рассказал друзьям и про лабораторию, и про обсерваторию, и про странные
колбы, записи, символы и даже про голоса и погасшие факелы. А в конце он
добавил, что теперь, увы, не помнит, где эта дверь, ибо сам толком не знает, как
на нее наткнулся.
— Ну, да ладно, — закончил он свою речь. — Зато я полагаю, что в этих книгах и
записях должно быть что-то полезное и интересное.
— Мы, кстати, решили собрать все в столовой, так как там очень удобный
большой стол. Мы ждали тебя, ждали, а тебя все нет и нет. Пришлось идти искать,
— прервал его Генри.
