поторопилась внутрь замка.
В это время Доминик сидел и увлеченно что-то читал в башне. Вдруг он заметил, что что-то сильно взволновало огонь в факелах, отчего тот стал сильно
колебаться из стороны в сторону. Доминик насторожился и стал прислушиваться.
Вскоре до его лица донеслось дуновение шквала, который ворвался в башню
через обсерваторию, и затем по лестнице проник и в лабораторию. Однако через
какое-то время ему показалось, что тени в самых темных углах как будто оживали
и стали медленно перемешиваться между собой. Вскоре, как и Катрин, он так же
ощутил какое-то предчувствие. Он стал озираться по сторонам, стараясь уловить
каждую деталь и каждую мелочь. И неожиданно для самого себя ему показалось, что среди стеллажей кто-то стоит. Он приподнялся, взял первый попавшийся
факел и стал всматриваться в ту сторону. И при наведений факела не вся тень
таяла от света огня, а оставалась лишь та часть, что вырисовывала собой
темный, еле заметный силуэт. В отличие от Катрин, Доминик не стал
всматриваться в него, а, заметив это видение, медленно двинулся к выходу, стараясь держать неизвестное в поле зрения. Затем он нырнул в коридорчик и, выскользнув из двери, бросился прочь.
Уинстон уже не спал. Он, как и Генри, молча лежал и думал о чем-то, но о чем, сказать сложно. Впрочем, его взгляд был также направлен на луч света, в котором
хаотично плавали частички пыли. Вдруг стекло, через которое струился этот свет, содрогнулось от резкого порыва ветра, а сам ветер стал неистово завывать в
щелях и трещинах замка. Генри и Уинстон вздрогнули и сели, так же молча смотря
теперь уже друг на друга. Порыв ветра вновь повторился. Уинстон медленно
подошел к окну и выглянул. Обзор был не столь уж и большим, но ему хватило
этого, чтобы увидеть на востоке темную, даже почти черную грозовую тучу.
— Гроза идет, — сообщил старик Генри, продолжая глядеть в окно, — наверно, уже последняя в этом году. Надо бы поторопиться, а то тучи скоро скроют солнце.
Пора!
В это время где-то на горизонте сверкнула огромная разветвленная вертикальная
молния. Уинстон посмотрел на Генри, заметив в его глазах тревогу и даже страх, от осознания того, что, наконец, настал тот самый момент, которого так долго
ждали. К тому же, Генри тоже начал ощущать какое-то странное предчувствие.
Уинстон подошел и похлопал его по плечу, тем самым подбадривая юношу. Генри
поднялся на ноги, и они последовали в столовую, где их уже ждали
взволнованные Доминик и Катрин.
— С востока идет огромная туча, надо бы поторопиться, — сообщил им старик, входя в столовую.
Однако лица обоих были ошарашены и испуганы, и они тут же начали делиться с
вновь пришедшими тем, что, как им показалось, они видели. Но Генри считал, что
это просто было игрой их воображения, тем более, перед грозой воздух всегда
необычен, а посему явления такого рода могли показаться любому, тем более в
ожидании весьма страшных событий. Однако все эти свои мысли он предпочел
сдержать в себе, дабы не навлечь на себя гнев сестры, которая бы непременно
обвинила его в том, что он слишком бесчувственный и не может хоть немного
оторваться от обыденности, дабы взглянуть на мир иначе.
Но тут Уинстон вновь напомнил своим спутникам о надвигающейся грозе. Катрин
отправилась переодеваться, а остальные, взяв все приготовленное заранее, направились в библиотеку. Войдя туда, они заметили, что в витраже уже
появились первые лучи заходящего солнца, и спутники уже могли наблюдать на
полу красивую цветную пентаграмму. Все они очень волновались, и это зрелище, темнота, окружающая их, и тишина, которую иногда нарушали еле слышные
порывы и завывания ветра, еще больше усиливали это чувство. Они прошли по
всему периметру, зажигая все факелы первого яруса, затем Уинстон достал записи
графа, и они начали расстановку. Сначала известняком, который Доминик
случайно где-то нашел и догадался прихватить, они повторили очертания
преломленного рисунка на полу, правда, они начертили его с небольшим сдвигом, из расчета, что когда солнце достигнет примерно середины витража, то как раз
