рисунки и совпадут. Затем расставили свечи так, чтобы, когда круг будет гореть, свечи не растаяли бы тут же, разместили квинтэссенцию. В колбе с плотным
стеклом Доминик разжег огонь и поставил в нужное место, после чего полил круг
маслом, но пока не стал поджигать. В этот момент пришла Катрин. Она была
одета в простенькое белое платье, но, даже несмотря на его простоту, оно очень
ее украшало, в руках она держала свои вещи. Она прошла вперед и стала
осматривать пентаграмму. В этот самый момент девушка оказалась как раз
напротив камина, и когда она случайно навела взгляд на то место, то он весьма
привлек ее внимание, ей показалось, что в этой небольшой темной дыре
заключена какая-то бесконечность и что кто-то наблюдает оттуда за ней и за ее
спутниками. Там творилось что-то странное и необъяснимое, отчего Катрин стояла
и смотрела на него, словно была под гипнозом. Где-то далеко послышался первый
и слабый удар грома.
Вскоре к ней подошел Доминик. В руках он держал кулон, вернее то, что с ним
стало теперь, и небольшой ножик. Катрин медленно перевела взгляд на него, затем, поняв, что от нее требуется, взяла нож и, прикусив губу, слегка порезала
себе ладонь. Несколько капель ее крови упали в кулон, и этого было более чем
достаточно, чтобы уже наполнить его. Доминик поставил сосуд в верхнюю
вершину, и теперь все было готово. Солнце опускалось все ниже и ниже, теперь
уже почти полностью освещая витраж, отчего рисунок стал намного ярче. Теперь
все молча стояли и не знали, что сказать и что делать дальше. Теперь от чего-то
странного и неизвестного их отделяли мгновения.
— Нет, все-таки, по-моему, это бред,— не выдержал Генри, ибо все это время с
самого начала ему казалось, что это просто ерунда. Как может какой-то глупый
рисунок и странные слова открыть им выход из плена, либо победить то, чего, возможно, и нет вовсе.
— А у тебя есть другие предложения? — спросила его Катрин. — Ни выходов, ни
окон, ни чего бы то ни было похожего мы не нашли. А раз рациональность нам не
помогла, это не повод теперь сидеть и молча чего-то ждать. Если нам не помогла
логика, не исключено, что поможет нечто другое.
Генри буркнул что-то себе под нос, хотя, в принципе, он понимал, что она права.
Ведь он сам лично вместе с Уинстоном обошел все, что только мог обойти, но так
ничего и не нашел. А если и были окна, через которые можно было бы вылезти, то
они были слишком высоко, да и опасно расположены. К тому же, многое уже
прогнило и рассыпалось.
За стенами снова раздался гром, но где-то уже совсем близко. Тогда Катрин
резкими движениями направилась к пентаграмме, но сначала она подошла к
Уинстону и взяла лист с текстом. Затем она медленно подошла к центру рисунка, не отрывая от него глаз, встала лицом к верхней вершине, как раз напротив
витража. Затем она посмотрела на Доминика, как бы веля ему зажечь свечи и круг.
Он сначала с сомнением посмотрел на своих спутников и неуверенным шагами
направился к ближайшей свече, затем к следующей и, наконец, когда он зажег
последнюю, ему осталось зажечь круг. Но тут он в нерешительности остановился.
В это время Катрин заворожено смотрела на разноцветные лучи солнца, пробивающиеся сквозь витраж. Наконец, яркий солнечный круг достиг самой
середины рисунка (какое-то инстинктивное предчувствие подсказывало ей, что
этого нужно дождаться, что это важно), и солнечный рисунок теперь полностью
совпал с тем, что был начерчен известняком. Оттого, что Катрин постоянно
смотрела на яркий свет, ей стало казаться, что рисунок стал немного
перемещаться из стороны в сторону, а глаза начали слезиться. Ее руки плотно
сжимали лист. Но в этот момент вновь раздался уже сильный удар грома, отчего
спутники даже почувствовали слабую вибрацию. Доминик, ранее стоявший молча, в неуверенности думая, зажигать ли круг или нет, от испуга резко направил огонь
