кладка этой стены оказалась очень даже тонкой, а дальше, за ней, было что-то
деревянное. Это еще больше взволновало Доминика, и он стал метаться по зале.
Затем юноша резко остановился, и на его лице читалось озарение:
— Кувалда… кувалда… — словно в бреду бубнил он.
Затем Доминик бросился по лестнице наверх.
— Ты куда? — крикнул ему вслед Генри, но не получил ответа, ибо его спутник уже
скрылся где-то в огне.
Генри не знал, что делать, его обуял ужас.
«Конец, неужели это конец? Как ужасно», — думал он.
Генри покорно и безнадежно опустился на колени и крепче прижал к себе сестру.
В чем-то он ей даже завидовал, ведь она была без сознания, а, значит, она уже не
будет мучиться. Но страшнее Генри считал, даже не боль физическую, ибо он
понимал, что скоро сам потеряет сознание и ничего не почувствует, а ужасен тот
страх перед лицом так резко наступившего конца. Сейчас он бы все отдал, чтобы
последний раз взглянуть на солнце, на небо, на звезды, на луну — на все, что
раньше его все время окружало, но он не замечал этого. Как можно было этого не
замечать, проходить мимо, как же он был глуп, думал про себя Генри. Его пугала
даже не сама смерть, а то, что он погибнет здесь, среди мрачных стен этого замка
и огня. Впрочем, быть может, навсегда погружаться во тьму проще среди мрака, нежели среди света дня, ибо так, возможно, не почувствуется разница.
— Как же мы раньше не догадались?! — Генри услышал голос Доминика и
посмотрел в его сторону.
Его друг быстро спускался по лестнице с кувалдой Уинстона в руках. Его очки
немного покосились, а сам он был почти весь в саже. Затем он быстро подбежал к
стене и со всех сил ударил по трещине кувалдой. Генри заметил, что небольшой
кусочек камня отвалился.
«А, может, мы все-таки не погибнем? — задался вопросом Генри. — Да, мы, непременно, отсюда выберемся».
И в тот самый момент, когда он уже погрузился во тьму отчаяния и безнадежности, когда он чувствовал, что силы покидают его, и он не считал нужным их больше
удерживаться в себе, тьму вдруг прорезал яркий луч надежды на спасение. Кровь
вновь прилила к лицу, к нему вернулись силы, и Генри, осторожно оставив сестру
на полу, взял свой факел, который он бросил за ненадобностью, и стал помогать
Доминику, долбя стену металлическим концом ручки.
С каждым ударом надежда крепла в них, и сильнее становились их удары, хотя
дышать они уже почти не могли, да и силы быстро кончались. Но вскоре им
удалось продолбить приличную дыру, и их взору открылось новое препятствие.
Это была дверь, та самая парадная дверь, которую они искали. И теперь им стало
ясно, отчего с внешней стороны она была видна, а с внутренней нет. Теперь же их
слуху доносились звуки дождя, хлеставшего землю, и ветра, завывающего в
щелях. Однако также они услышали отдаленные голоса людей, которые изредка
что-то выкрикивали и охали.
Доминик, увидев золоченую ручку, тут же стал судорожно за нее дергать, но она
не поддавалась. Вернее сказать, это были две небольшие двери, плотно
закрывающиеся к центру. Тогда он немного отошел и ударил по тому месту, где
они сходятся, кувалдой. Они немного отстранились, во всяком случае, и Доминик, и Генри заметили, что между ними на мгновение образовалась светлая щель.
Доминик ударил еще раз, и щель немного увеличилась, при этом до них донеслось
дуновение свежего воздуха, а оханья людей усилились и стали чаще. Тогда Генри
вставил острый конец факела между дверьми и надавил в сторону, после чего его
спутник снова нанес сильный удар, отчего двери немного покосились. Затем он
собрал в себе последние силы и стал наносить редкие, но мощные удары. И
