— Что не дали Гумилева — это понятно, — он враг. А Волошин, Мандельштам?.. Не понимаю. Кстати, в гражданскую — слыхали? — Волошин помогал и тем, и другим. Приходят белые, — он прячет у себя красных, приходят красные, — прячет белых.
* * *
— Рецензии, рецензии...
— Что, лета к суровой прозе клонят?
— А что? Стихи, действительно, пишутся все труднее. Скоро перейду на прозу. У меня задумана (и обдумана) книга рассказов, помаленьку набрасываю большой роман... Давно уже...
И это «давно уже» («давно уже набрасываю») прозвучало так, словно переход к прозе — дело обдуманное и решенное. Твердо решенное.
* * *
Демичев... К этому человеку он относится с особой теплотой. «Демичев сказал... Демичев предложил... Демичев посоветовал...»
— Когда Шолохов привез в Москву новые главы из романа, их не хотели печатать. Демичев тоже был против. Шолохов стал добиваться приема у Брежнева. «Меня сам Сталин принимал...» Ну, потом все-таки напечатали. И сам
Шолохов нажимал, и другие не дремали. А Демичев был против. А он знает, что хорошо, а что плохо.
* * *
— Как Быков?
— Живет...
— Трудно?
— Когда трудно, когда не трудно, но — живет! И — работает. Вот в «Новом мире» решается судьба его повести.
— Идет.
— В «Новом мире»? Дай-то бог!
— Точно. Хороший писатель. Я читал его выступление на бело русском съезде — интересно!
22 июня 1970 г.
Алексея Каплера и Юлии Друниной опять что-то не видно. Должно быть, кончился срок.
...7 июля, когда мы вернемся в Шнек, состоится очередная «Кинопанорама».
Ее ведет Каплер. Толково ведет. Это одна из лучших передач телевидения.
* * *
— Нет желания пропустить перед обедом?
— Я иду работать.
— А перед ужином?
— Перед ужином — другое дело!
— У меня бутылка «Плиски»...
— Нет, коньяк я не пью. Только вино.
Недоуменно пожимаю плечами. Евтушенко — быстро, почти скороговоркой:
— Я буду пить вино, вы — коньяк. Идет?
23 июня 1970 г.
Вчера вечером мы все-таки собрались выпить. Договорились, что посидим у нас на веранде, на свежем воздухе. Я уже приготовил «Плиску» и бутылку вина, жду — нет и нет. Поднялся в одиннадцатую комнату, спрашиваю, в чем дело, он потрясает бутылкой:
— Иду, иду!
И вдруг... с балкона входят шахтеры из соседней комнаты, и все рушится. Пришлось остаться. И ему, а с ним и мне. Пил не коньяк, а водку, потом вино. Потом ворвался восторженный корреспондент газеты «Кубань» (г. Крымск, что на Кубани), поставил коньяк и шампанское, стал фотографировать... И шахтеры, и этот корреспондент оказались горячими поклонниками и почитателями Евтушенко. Пили, болтали до девяти. Ровно в девять он встал, раскланялся и ушел смотреть польский фильм «Странный пассажир».
Из застольных разговоров
Один из шахтеров, только что одолевший мемуары маршала Жукова, стал распространяться что-то о Сталине. Так, мол, и так, великий и прочее. Мол, выиграл войну, поставил на колени — и все в этом духе. Евтушенко слушал, слушал, потом с раздражением заметил:
— Войну выиграли не Сталин и не Жуков — войну выиграл русский народ.
* * *
— А кстати, забор-то зацвел! — громко воскликнул он, имея в виду, что его все-таки прорвало, и прорвало не на шутку.
