Сергей Возный
ПОСЛЕДНЯЯ РАЗБОРКА
Сразу за мостом они свернули в лес. На колдобистой земляной дороге машины-иномарки смотрелись чужеродно как пришельцы из космоса. Сам Сэр предпочел бы для такого случая простой русский «газон» с четырьмя ведущими, но нельзя — положение обязывает. Он, в конце концов деловой человек, а не какой- нибудь там. На разборку Сэр, в миру Сергей Петрович Ветров, надел серую английскую «тройку», рубашку от Кардена — воротник с манжетами крахмально хрустят. Итальянский галстук с защипом сиял не к месту всеми цветами радуга, но на подобные мелочи Сэр внимания не обращал. Он вообще недолюбливал костюмы, а для разборки так и вовсе прикид неудобный, но… Положение, опять же… Не для того сидят в соседних «тачках» полдюжины перекачанных молодцов, чтобы обладатель английской «тройки» лез самолично в мордобой, Отошли те времена. И телохранитель не для того сидит рядышком, пальцы с хрустом разминает. Не в пример литературным эталонам, охранник сэровский грудой мышц не бугрится и ростом не вышел. Жилистый, худой, узкоглазый — скулы азиатские торчат. Каратэ-до, таэквондо, кунг-фу… Короче, что-то такое, восточное. По потолкам с разбегу ходит, кирпичи крушит и троих амбалов нокаутирует шутя. Серьезный человек. Сэр, между прочим, и сам не мальчик из балета — девяносто кэгэ литых мускулов плюс двадцать лет на ринге. Тело свое, при желании сам защитит, но положение… Не будем повторяться.
На одном из поворотов колесо «форда» крепко зацепило за древесный корень, сидящих подкинуло, водила коротко матюгнулся. Ветров смолчал, хоть сжал зубы зло. Выбрал же местечко этот… Колдун, или как его там. Можно было свое предложить, испытанное, но ни к чему. Контрагент психануть может, лишних людей привезет для подстраховки — чужая территория. Пускай лучше расслабится. Сэр покосился на четвертого в салоне — маленького, лысенького, с бородой курчавой. Николай Панин, он же Коля Пинкертон. С виду — бухгалтер бухгалтером, а на деле — начальник собственной сэровской службы безопасности. В прошлом — опер, да еще и талантливый. Ребята многие на него по сей день волками глядят, да и авторитетам другим это дело не по вкусу. А Сэр на их мнение плевал, если не сказать хуже. Он вообще человек без предрассудков. Если надо — и мента на работу возьмет, зато себя обезопасит. Бывший опер любую стрелку-разборку выверял до мелочей, и проколов пока не было. Сейчас где-то там в лесу люди из его бригады прошмонали все вокруг — не посадил ли Колдун этот гребаный засаду или еще чего. Одна кликуха чего стоит — явно из блатных. В рэкете ни один авторитет на такое не отзовется. А воры могут — чего с них взять. Бандит современного разлива, Сэр воров не любил, хотя терпеть приходилось. У них свои законы, свои авторитеты. Да и какие там, к черту, воры — натуральных «законников» в этом городе всего двое, остальные так себе. Мелочь пузатая, а туда же — в крутые лезут. Территорий не признают, с кликухами своими, опять же, темнят. Сэра-то любой в городе по фамилии знает, у него и не кличка даже, а титул уважительный. К тому же от имени происходит. Ясно и понятно. Это блатные по перво-ходке в зонах орут: «Тюрьма, дай вору кличку!», а Сэр лагерей не нюхал. У него в прошлом — соревнования, нокауты, кубки. Значок мастера спорта в тяжелом весе. Команду себе такую же набрал — с рингов, татами, ковриков борцовских. С такими черту рога обломать можно, не то, что Колдуну этому. Хотя…
— Коля, чего выяснил? — вопрос задан через плечо, не оборачиваясь. Коля Пинкертон так же бесцветно, словно сам себе, отозвался с заднего сиденья.
— Пусто. В моей конторе бывшей на него ничего нет. Блатные помалкивают, но явно в штаны наклали. Кто-то их крупно шуганул.
— А с чеченами как?
— Подтвердилось. На две трети выбиты втихую. Сам Амурат из города рванул, сказал, что с шайтаном драться не будет.
Сэр поймал себя на том, что до боли сжимает кулаки и с трудом расслабился. На лице его не отразилась ни одна из вспыхнувших эмоций. Хреново дело, если уж выходцы из Чечни — фанатики и беспредельщики отказались от борьбы.
— В лицо его кто-нибудь видал, этого шайтана недоделанного?
— Не-а. Все дела ведет через представителя.
— Гомика?
— Ага. И тот шкаф все время с ним. А больше никого. Я уж думал, что один из них и есть сам Колдун, но сейчас не похоже. Нутром чую — не те люди.
В машине повисла тишина, нарушаемая лишь рокотом мотора. Вопросы задавать расхотелось — интуиции пинкертоновской Сэр привык доверять. Вытянув из бардачка пачку «кэмэла», щелкнул зажигалкой и затянулся глубоко. Над светящимся табло панели подпрыгивала на пружинке пластиковая кобра — сингапурский сувенир. Сэр подмигнул змейке и выпустил в нее струйку дыма. Через открытый ветровичок тянуло сырой прохладой, в разрывах туч мелькала полная луна. «Дождь будет» — отметил Ветров машинально и прикрыл глаза, но тут же вздрогнул. Темнота нагоняла неприятную тоску, таила в себе лицо, бледное как луна и такое же неживое, с черными впадинами вместо глаз. Лицо из ночного кошмара, пришедшего несколько дней назад. Как раз перед тем, как все началось. Бывший спортсмен, Ветров обладал стальными нервами, и хотя с возрастом кошмарики стали навещать, забывались они с первым звонком будильника. Но ЭТОТ сон его напугал. Сэр проснулся тогда посреди ночи и увидал, что постель залита мертвым светом полной луны. Радом спала очередная подружка, чьё имя забываешь сразу после знакомства, и мордочка ее в этом освещении казалась пустой и старой. Он выматерился тогда вслух, разгоняя по углам тени, растормошил девку и принялся яростно тискать, прогоняя остатки кошмара. А когда уснул утомленный, маска явилась вновь…
Под колесом захлюпала грязь, машина на секунду буксанула, но тут же вырвалась на твердое. Ну и места!
— Далеко еще? — опять через плечо Коле.
— С полкилометра. Кладбище там заброшенное, дорога ни к черту.
— Вот там мы этого Хоттабыча и зароем, — без тени улыбки пошутил Сэр и расслабился, выбрасывая из головы все лишнее. Память тут же вернула на месяц назад, когда по городу впервые прошел СЛУХ. В том кругу, где Ветров был Сэром, слухам не верят, но всегда проверяют. Исчез один из очень серьезных людей в заречной части города, державший в руках куплю-продажу цветных металлов и опекавший две автомобильные толкучки. Такие человеки либо уходят со временем в легальный бизнес, либо загибаются от пули киллера. А этот вот взял и просто исчез. Команда его перешла в чьи-то руки и продолжала заниматься прежним делом, как будто ничего и не случилось. Свято место пусто не бывает, и территорию исчезнувшего попытался забить другой, не менее серьезный. Этот пропал без вести вместе с командой в тридцать стрелков, а прочим авторитетам было рекомендовано сидеть тихо. Именно тогда, пожалуй, впервые прозвучала кличка Колдун. Дальше начались совсем странные вещи. Кико Танадзе, вор в законе, ведавший местной наркотой, публично объявил всем, кому положено, что отныне становится подручным Колдуна, потому, что уважает его, как чэловэка и вообщэ… Кто видел, говорили потом, что всегда гордый и злой кавказец выглядел старым и больным, а в глазах его плескался мутный страх. Спустя день после этого, Танадзе удавился в собственном шикарном коттедже на простой бельевой веревке. А еще через пару дней начался переполох среди чеченской братии. Казалось, чья-то громадная рука протянулась над городом, стирая все границы. Сэр чувствовал опасность обострившимся чутьем хищника и заблаговременно вернул в город всех боевиков, установив постоянную охрану своей квартиры и дачи. Когда после бессонной ночи кошмариков пришло известие от неведомого Колдуна, Ветров ощутил откровенное облегчение. Самый страшный враг — неизвестный. Колдун назначил переговоры — стрелку в одном из городских ресторанчиков. Преодолев соблазн продинамить и не прийти вовсе — пусть знает, кто здесь хозяин — Сэр подъехал в назначенное время. За столик сели вдвоем с Пинкертоном, охрана устроилась по соседству. После недолгого ожидания в дверях показалась живая гора — больше двух метров ростом и метра полтора в поперечнике. Казалось невероятным, что такой человек вообще может передвигаться, но он делал это хотя и с явным трудом. Обряжен этот мамонт был в необъятных размеров плащ ниже колен, под которым мог
