— Это про тебя подумают, Поликарпик, — рассмеялся Тезей, — я сейчас только слушаю.
— Герофила бы сказала: пусть думают…
И Поликарп, который не мог так сразу спуститься с неба на землю, продолжал свое:
— Может быть, оттого, что нас так много, мы ничего не можем наладить? — вздохнул он. — Представь, во времена Крона людей было мало, и задачи были проще. И любили они друг друга естественно, как душа любит душу. Оттого и говорили про них: золотой век. И тогда не было обыденного, — воодушевляясь, продолжал он. — Обыденное появилось тогда, когда группы людей стали отделяться друг от друга. Пространства, образовавшиеся между ними, и есть обыденное.
— Хорошо говоришь, Поликарпик, — усмехнулся Тезей.
— Да… — Поликарп согласно кивнул старшему брату. — Мы с тобой, как весы. То ты опускаешь свою чашу, то я…
— Не боги мы с тобой, Поликарпик.
— Не боги, — повторил младший брат. — Ах, — вырвалось у него, — этот вечный грех творящего смертного… Творение — благо, но нам ничто не дано завершить. Так, когда уже ничего не прибавишь. Сиди, понимаешь, и любуйся.
— И оно тоже будет любоваться тобой.
— Нет, затем оно будет меняться, но только само.
— Значит, толчок все-таки нужен.
— Нужен… Вводи свою Афродиту Небесную.
Так беседовали друг с другом молодые мужчины. У женщин же состоялся иной разговор.
— Что ты собираешься делать с Тезеем? — спросила Лаодика.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что у вас произошло, не меняет твоих планов?
— Нет, не меняет.
— Значит, ты скоро уедешь?
— Да, но я оставлю здесь часть себя.
— Сама уедешь, а часть себя оставишь, — уточнила Лаодика.
— Ты хочешь, чтобы я вся здесь осталась?
— Нет, не хочу.
— Ты считаешь, что я в чем-нибудь не права?
— Нет, не считаю… Каждому свое.
— Есть ли свое у каждого?
— Ты считаешь, если кто-то сидит на месте, то он обманывается в том, что у него есть что-то свое.
— А если он у этого своего сидит, как на цепи.
— Но человеком он остается.
— Я не хочу быть таким человеком… Ты-то можешь понять. Ты бросила все и остаешься со своим Поликарпом. Но разве ты не можешь понять, что любовь — это сама внезапность и сама свобода? И…И… Она подхватывает человека, но потом человек становится тяжел для нее, и она его оставляет. Нас притягивает к жизни земной, а любовь не от мира сего.
— Но мой муж находится в этом мире, потому и я нахожусь, где он.
— Можно подумать, что ты при этом не порабощаешь его собою.
— Я его и защищаю.
— От чего?
— От всего… В том числе и от того, как люди устраивают свою общую жизнь.
— Да, — по-своему согласилась Герофила, — любовь — враг этой жизни.
— Как можно судить о том, что не от мира сего?
— Об этом не надо судить. Это надо чувствовать… Ты бы подумала, почему семья — кирпич в стене общества, а любовь все-таки нет.
— Разве избавишься от текущего, передвигаясь с места на место?
— В какой-то степени… И… — Герофила улыбнулась, — на одном месте долго не любится. Привычки мешают… Передвигаясь, ты больше свободен… И любовь свободна.
— Неужто все это правда?
— Лаодика, не мне тебе говорить, что по-своему женщина менее правдива, чем мужчина. Так уж устроилась жизнь. Но зачем лгать самой себе.
— Чувство мешает лгать.
— Правильно, — согласилась Герофила, — значит, тем более: любовь может быть только свободной.
— И потому надо двигаться по этой земле?
— Вы с Поликарпиком тоже здесь долго не задержитесь.
— Но я просто следом за ним поеду… И вообще, — добавила Лаодика — первоначало мира было мужским.
— Потому он такой и неустроенный.
— Он такой, какой есть.
— Вот и выходит, — вздохнула Герофила, — ты женщина, а я дева.
И Лаодика тоже вздохнула.
— Может быть, в каждой из нас дева спорит с женщиной, — предположила она.
Странно, что то и дело возражая друг другу, говоря о разном, эти две женщины прекрасно понимали друг друга.
Собрались у Геры. Вроде, даже не на совет богов, а просто в гости. Просто в гости — в покои царицы бессмертных. Но повод для совета тоже был. Гера настояла-таки, чтобы Фетиде по полной форме справлялась свадьба с Пелеем. И конечно же, сам собой встал вопрос: кого приглашать. Казалось, кого захотят, того пусть Фетида с Пелеем и приглашают. Но Пелей не бог, а герой. То есть, неведомо что. Он, вроде бы, и выше человека, но в сравнении с богами — ничто… Конечно, это с одной стороны: если герой ведет свое происхождение не от тебя, а от другого бессмертного, тем более — от бессмертной. Когда же
