– Здорово устроились! – воскликнула Фрис, – Кстати, заказываете вы, но платим мы.
– Это почему? – поинтересовался гренландец.
– Потому. Давай, мы не будем говорить, какие ставки для инженеров в Астрид.
– Но у вас там, наверное, и жизнь не дешевая.
– В Астрид нулевая стоимость жизни для работников, – ответила она, – За все платит консорциум «Astriland». Ну, как, я убедила?
– Ладно, – Скалди махнул рукой, – Платите, так и быть. Мы с Хелги сегодня добрые.
…
Ядовито-зеленый зонтик с желтой надписью «Комета Мумми-Тролля» и рисунком лазурного тролленка (похожего на детеныша гиппопотама-гуманоида) был выбран, практически, случайно. Понравился Хелги этот тролленок – и все тут. Для разминки, Скалди заказал темный эль и цыплят в остром соусе – самые скоростные из местных блюд. Все это оказалось на столике к моменту появления Олафа и Фрис – мокрых и довольных жизнью, одетых в нечто, похожее на древнеримские туники простейшего покроя (мешок с дырками для головы и для рук), с раскраской «зимний камуфляж».
– Мы тут приоделись для фестиваля, – сообщила Фрис, – как, ничего смотрится?
– Снова какая-то униформа? – подозрительно спросила Хелги.
– Нет, это киношные. Из постапокалипсиса.
– Жанр такой, – добавил Олаф.
– Может, я слабо разбираюсь в христианской мифологии… – Заметил Скалди, сделав глоток эля, – … Но мне казалось, что апокалипсис в библии это «game over», после которого никакого «пост…» быть не может по определению.
– В библии не может, – беспечно согласилась Фрис, отгрызая разом почти четверть цыпленка, – А в современном киносценарии, как нехрен делать, потому что…
Финал фразы оборвал оглушительный визг, и в небо по крутой дуге взлетело нечто, волочащее за собой густой шлейф фиолетового дыма.
– Началось! – объявил хозяин «Кометы Мумми-Тролля» и, видимо уже имея некий ценный фестивальный опыт, вытащил из ящика и положил на стойку новенький, с иголочки, блестящий углекислотный огнетушитель…
… И тут, действительно, началось.
…
6. Город Табак и океанийский католицизм.
Дата/Время: 17.04.24 года Хартии.
Место: Киритимати, северный берег.
=======================================
Город Табак, который в конце позапрошлого века был поселком для полутора тысяч работников кокосовой плантации, сейчас представлял собой трехтысячный город, в котором ультрасовременные таунхаусы из бетопласта проросли сквозь раритетную неоколониальную полутораэтажную архитектуру, как гигантские грибы-дождевики. Неоколониальные домики сохранялись жителями, как историческое наследие. Эти сооружения (объективно похожие на бараки, только ярко раскрашенные) в основном использовались под ангары, склады, магазинчики и полуоткрытые кафе – «retro». По нескольким улочкам очень-очень медленно катались микроавтобусы-трициклы без водителей – роботизированный общественный транспорт, побочное дитя развития программы малобюджетной астронавтики. Над морскими терминалами порта Табак ритмично поворачивались ажурные стрелы грузовых кранов.
«Католическая пагода», новое небольшое четырехугольное двухъярусное сооружение с кельтским крестом на верхушке, разместилась по другую сторону Табака. Она стояла на берегу лагуны, в окружении нескольких старых кокосовых пальм, неподалеку от бывшей рыбацкой пристани, которая теперь служила парковкой для катеров, проа и гидропланов жителей бетопластового таунхауса, выросшего на месте рыбацкой деревушки.
Оюю и Снэп показав Зирке этот религиозно-культовый объект, и пожелав «хорошего общения с богами», отправились в деловой центр, выбирать «правильную флайку». Теперь полька стояла в двадцати шагах от пагоды, не ощущая ни капли внутренней уверенности. Она была действительно верующей католичкой (что и понятно: она с рождения воспитывалась в церковном приюте). Невозможность посетить церковь в течение двух последних лет была для нее субъективно почти так же болезненна, как принуждение к сексу и жизнь за запертой дверью или на цепи. Затем, оказавшись на Санта-Фе, на Эквадорских Галапагосах, брошенная среди местного криминалитета и вынужденная «оплачивать прямые витальные потребности сексуальными услугами произвольным лицам» (как впоследствии записала в протоколе милейшая лейтенант полиции Хендерсон-Питкерн), Зирка попыталась попасть в церковь. Она попросила одного «клиента» отвезти ее на юго-восточный берег соседнего острова Санта-Круз, всего-то 10 миль. Стоящая там часовня была видна с Санта-Фе в ясную погоду. Но «клиент» ответил на эту просьбу… Скажем так, грубым отказом. Таким грубым, что повторных попыток Зирка там не предпринимала.
Отправляясь на Киритимати, в городок Польша, Зирка была уверена, что найдет там костел. Как же иначе? Ведь это Польша! И она его нашла: в виде руин, оставшихся от постройки XIX века и теперь игравших роль декоративной горки в маленьком парке. Разговаривать об этом с соседками по комнате в кампусе не имело смысла. Они были иммигрантками: две – из Новой Гвинеи, и одна – из Центральной Африки. С местными жителями она несколько раз заговаривала на улице. Они знали около сотни слов по- польски, искренне радовались этому языку своих прабабушек, тут же тащили Зирку в таверну, кормили по принципу «как можно вкуснее, и сколько влезет», но на вопрос о костеле пожимали плечами и отвечали: «No se senorita. Nie weim pani». Такие дела…
И вот теперь, она стоит перед этим странным католическим храмом в городке Табак, просто наблюдая. Вскоре, со стороны центра подъехал молодой китаец на бицикле-внедорожнике с необычными колесами в форме дынь. Китаец был одет в оранжевую униформу с табличкой «M-r. Van Min. Technical service of Cassidy airport. Sector-4». Вероятно, он приехал сюда сразу же после первой утренней вахты (с 4 до 8 часов). Остановив свой внедорожник на парковочной площадке рядом с пирсом, он быстро, уверено прошагал до пагоды и исчез в маленьких открытых воротах.
Минут десять ничего не происходило, а потом из ворот пагоды вышли двое. Тот же китаец и креол лет сорока, одетый в легкие брюки и рубашку серо-зеленого цвета. На груди у креола поблескивал металлический кельтский крестик. Еще пару минут они негромко о чем-то беседовали, а потом пожали друг другу руки и китаец, таким же уверенным шагом вернулся к своей машине. Зажужжал мотор, внедорожник сполз в лагуну и, набирая скорость, двинулся под углом к берегу на запад, к Лондону.
Креол с крестиком, сложив ладони на животе жестом, означающим у дзен-буддистов безмятежность, с доброжелательной улыбкой, смотрел ему вслед. Подчиняясь некому внезапному импульсу, Зирка подошла к нему и неуверенно спросила.
– Извините, вы – священник?
– Да, гло. Меня зовут Джонис, я здешний аббат. А ты очень растеряна. У тебя что-то случилось? Может быть, я могу тебе помочь?
– Наверное, да патер. Я даже не знаю с чего начать…
– Может быть, зайдем в храм? – спросил он, – Я налью тебе чашку чая, и мы с тобой спокойно поговорим о том, что у тебя случилось, и о том, как тебе помочь.
Внутри пагода больше всего напоминала гостиную. 8-угольный стол в центре. 50-дюймовый TV-экран на одной стене, книжные полки на второй, а на третьей – яркая, натуралистичная картина: молодая женщина, кормящая грудью младенца. Только блестящий крест чуть выше указывал, что картина имеет отношение к религии, и изображает, видимо, Мадонну с младенцем-Христом.
Джонис отодвинул занавеску-циновку в углу. Там оказалось что-то вроде маленькой кухни. Микроволновая печка, электрический бойлер, мойка и шкафчик с посудой.
– Я заварю чай, а ты можешь начинать рассказывать, – сообщил он.
