– Меня зовут Зирка, – нерешительно произнесла она, – Патер, а это будет исповедь?
– Это решать вам с ним, – ответил аббат и показал глазами вверх.
Зирка тоже подняла глаза, и обнаружила: центр четырехугольного купола пагоды стеклянный, и сквозь него прекрасно видно небо, но на его поверхности намечен полупрозрачный контур человеческого лица, без каких-либо индивидуальных черт.
– Все началось с того, – сказала она, – …что мы с девочками, с которыми жили в католическом интернате, в Кракове, в Польше. В той Польше, которая в Европе. Я родилась там… Мы скачали из интернет эротический фильм. Нам было по 13 лет. Примерно через год, мы с одной девочкой попробовали… Как это назвать?
– Обычно это называют «lesbian», – помог ей Джонис, и поставил на стол изящный китайский чайник, две чашки и блюдце с печеньем.
– Да, наверное, – Зирка кивнула, – А потом я сбежала с парнем, водителем фургона, который привозил в интернат продукты. И он меня продал… Как это назвать?
– Такие люди называются «negrero», – сказал аббат, – Это слово пришло с тех времен, когда процветала торговля чернокожими рабами из Африки.
– Negrero… – задумчиво повторила она, – Мне рассказывать дальше, патер?
– Это ты должна решить сама, – мягко ответил он, разливая чай в чашки.
– Тогда можно, я не буду рассказывать? Наверное, и так понятно, что со мной было. Лучше, я расскажу, что получилось потом. Negrero меня потеряли, а меганезийские военные – нашли. Так я попала сюда. Меня убедили заявить в полицию и некоторых negrero захватили. Но это уже не моя история. А я нашла работу у одного человека, который недавно обосновался здесь, на Киритимати, недалеко от Польши. Его зовут Кватро Чинкл, ему около 30 лет, он специализируется на математике и экономике, сотрудничает с ассоциацией малобюджетной астронавтики и еще с несколькими университетами. Он совсем не привык жить в доме, всю жизнь кочевал по разным университетским кампусам, поэтому он нанял меня. Я поддерживаю порядок в его домохозяйстве, а живу в мансарде его дома. Мне так комфортнее, чем в социальном кампусе. Понимаете, в кампусе хорошие ребята, но они ведут себя очень… Очень…
– Непринужденно в смысле одежды и в смысле секса, – снова помог ей Джонис.
– Да, патер, именно так. И еще: суд присудил мне компенсацию 200 тысяч, но вся моя история, вся эта грязь, теперь вывешена на сайте суда. Я не знаю, что делать дальше.
Аббат придвинул поближе к ней чашку чая и дождался, пока она сделает глоток.
– Ты не знаешь, что делать дальше. А к какой деятельности у тебя лежит душа?
– Когда-то я хотела путешествовать. Заниматься какой-нибудь наукой, связанной с путешествиями. Этнография, зоология, экология…. Я просто зачитывалась книгами Шклярского… Знаете, эта серия про парня, который путешествует по всей планете. Гималаи. Африка. Южная Америка. Австралия. Новая Гвинея… Вот я и побывала в Африке и в Южной Америке… И даже, почти побывала в Новой Гвинее.
– Меганезия это, все же, не Новая Гвинея, – слегка улыбнувшись, заметил Джонис.
Зирка сделала еще глоток чая и кивнула.
– Я знаю, патер. Но меня подобрали военные моряки из Ново-гвинейского корпуса. Кажется, они отличались от меганезийцев только эмблемой, но какое мне дело…?
– Наверное, никакого, – согласился он, – А что мешает тебе реализовать твою мечту о путешествиях?
– Я не уверена, что хочу этого, – ответила она. – Наоборот, мне хочется, как улитке, забраться в раковину и… Не знаю. Просто забраться в раковину. Отгородиться.
– Ты чего-то боишься? – спросил аббат.
– Я чего-то боюсь, – подтвердила Зирка.
– Так. А чего именно ты боишься?
– Мне трудно сказать, патер. В мире оказалось столько лжи, грязи и жестокости… Кажется, или мир сошел с ума, или я. Скажите: что мне делать?
Джонис медленно покачал головой.
– Лучше я скажу, чего тебе НЕ делать. Не жить прошлым. Его нет, оно уже прошло.
– Боюсь, патер, что оно не совсем прошло, – возразила она, – Я говорила: на сайте…
– Здесь это не имеет значения, – строго перебил он, – Для тебя здесь есть и плюсы, и минусы. Плюс я уже назвал: некоторые события, которые в Европе повлияли бы на отношение людей к тебе, здесь, в Меганезии, не имеют значения.
– Да, патер. Я и сама заметила. Люди здесь даже не понимают, что в этом такого.
– Вот-вот, – он кивнул, – В этом плюс, но в этом и минус. Тебя здесь не поймут и во многом другом. В частности, в том, в чем ты хотела бы найти понимание. Те люди, которые тебя здесь окружают, могут показаться приземленными, меркантильными, некультурными и распущенными в сексе. На самом деле, это неправда. Они просто выросли в среде с другими обычаями. Но тебе лучше иметь это в виду. Отношения женщины с мужчиной по здешним обычаям не совсем такие, как ты…
Юная полька порывисто перебила священника.
– У меня с ним ничего не было!
– С ним? – переспросил он.
– С доктором Чинклом. Он сразу сказал, что я не интересую его, как женщина.
– Он так сказал? – удивился аббат.
– Ну, не совсем так. Просто, когда мы договаривались, я уточнила, что не хочу быть наемной наложницей. Он сказал, что если бы хотел нанять меня, как наложницу, то предложил бы это прямо. Что здесь так принято.
– Гм… Согласись, Зирка, это сильно отличается от предыдущей формулировки.
– Да, патер, наверное, отличается. А это важно?
– Тебе лучше знать, важно это, или нет.
В разговоре возникла пауза. Зирка задумчиво прожевала кусочек печенья и сделала несколько глотков чая. Аббат смотрел на нее с доброй, чуть ироничной улыбкой.
– …Кроме того, он, кажется, язычник, – неуверенно добавила она, – иногда, хотя и не слишком часто, он призывает океанийских богов: Мауи и Пеле, держащих мир.
– Эти божества очень популярны в Меганезии, – сказал аббат, – Тут языческие мифы Океании значат гораздо больше, чем в Европе – эпос Эллады и Олимпийские игры. Я думаю, будет лучше, если ты научишься спокойно относиться к этому. Знаешь, ведь социальный департамент не зря выдает книжки с описанием обычаев Меганезии. Ты прочла?… Нет? Обязательно прочти. Так ты лучше поймешь окружающих людей.
– Я сегодня же прочту, – пообещала Зирка, – Это ведь небольшая книжка. И все-таки, патер, прошу вас, дайте мне совет: что делать?
– Раз ты настаиваешь, то вот тебе совет: соверши подвиг.
– Подвиг? – озадаченно переспросила она.
– Да. Подвиг, и вот какой: покинь свою раковину. Не прячься, даже если тебе будет больно. Пусть это станет твоим личным свидетельством веры. По какому образу бог создал человека? По образу существа, сидящего в раковине, или по своему образу?
– По своему образу и подобию, – уверенно ответила полька.
– Каждого человека, – твердо добавил Джонис, – Тебя тоже. Не забывай об этом.
– Спасибо патер! Я не забуду!… А можно еще вопрос? Уже не про меня.
Аббат сделал глоток чая и поощрительно кивнул.
– Спрашивай. Я здесь для того, чтобы отвечать на вопросы.
– Я слышала… – нерешительно произнесла она, – …Что у католиков Океании есть расхождения с Римом. Настолько серьезные, что… Не знаю, как это сказать?
– Настолько серьезные, что Рим даже не считает нас христианами, – подсказал аббат.
– Да, патер. В чем дело? В отсутствии у вас многих обрядов, или в чем-то еще?
– Как и при большинстве церковных расколов, дело в политике, – ответил он, – Наши религиозные расхождения – а они есть, и очень существенные – не вызвали бы такой острой реакции, если бы не ориентация Рима на неоконсервативные партии Европы.
