служить и защищать, но его за то и любили.
Мы всё сидели возле костра, и каждый из нас был погружен в свои мысли. Часы показывали почти половину второго, когда Илья скомандовал подъем. Мы сели на лошадей и двинулись в сторону дома. Я немного озябла, поэтому Илья заставил меня накинуть на плечи его рубашку, оставшись в одной футболке. Рубашка хранила тепло его тела, я с сожалением вернула ее владельцу на следующий день.
Бросив Илью в конюшне распрягать лошадей, мы с Альханом пробрались в дом через заднюю дверь вместе. Нам обоим очень хотелось есть, поэтому первым делом мы свернули на кухню. В холодильнике я обнаружила горку сосисок для Альхана и пирожки с вареньем для себя. Выпив воды из-под крана и наполнив миску пса, я пошла к себе. Альхан, хлебнув воды, побежал за мной.
Днем, решив, что мне срочно надо покататься верхом, я заперла дверь в свою комнату. Не потому, что боялась воров. Кто бы здесь воровал? Да и дорогих вещей у меня нет. Я воспользовалась замком лишь из недоверия к сквозняку, который имел привычку гулять по дому и распахивать двери.
Но, вернувшись ночью, я обнаружила, что замок оказался сломан. Войдя в комнату, я осмотрелась. Окно было приоткрыто, постель разобрана, вещи раскиданы. Все, как я оставляла.
Кто и зачем сломал замок на моей двери?
Альхан тоже внимательно изучил мою дверь. Я пожалела, что он не ищейка, которая могла бы привести меня прямо сейчас к комнате взломщика. На всякий случай я сказала псу, глядя прямо во тьму его восточных глаз:
– Ищи. Кто здесь был? Ищи!
Альхан равнодушно отвернулся от меня, потом прошел в глубь комнаты, вспрыгнул на постель, покружился на ней и плюхнулся носом в мои подушки.
– Тупица, – сказала я ему и растянулась рядом. – Конокрад…
Мне еще не приходилось спать на одной постели с собакой. Было даже интересно. Дверь я закрыла минутой ранее, подложив между створкой двери и косяком сложенный в два раза хлопковый топик.
18
Рано утром в мою дверь постучали.
– Кто? – спросила я не слишком дружелюбно. Очень хотелось спать.
– Нета, это я.
В мою комнату осторожненько вошел Никита. У него в руках был поднос с кофейными чашками и тарелочкой пирожных. Кофе пах волшебно.
Балансируя подносом, он наклонился, чтобы поднять упавший топик, и рассмотрел сломанный замок.
– Что это?
– Кто-то лазил в мою комнату.
– Скажи Илье, что у тебя сломан замок, он починит. Мы должны с тобой поговорить. Ой, у тебя собака в кровати!
Последнюю фразу он произнес с испугом и неприязнью. Уважая его права – права хозяина и труса, я выпроводила Альхана из кровати и из комнаты.
Никита подождал, пока я управилась с собакой, и только тогда подошел ближе к кровати. Поставив поднос на прикроватную тумбочку, он подвинул кресло и сел.
– О чем ты желаешь поговорить? – спросила я, взяв чашечку с подноса.
– О тебе и обо мне.
Никита был чисто выбрит, влажные черные волосы зачесаны назад. Я только сейчас рассмотрела, что он был одет в красивый стеганый черный халат, который подчеркивал субтильное изящество фигуры, худощавость и бледность его лица.
– Нета. – Он грустно смотрел на меня, попивая кофе. – Мы знакомы совсем недавно, но мне кажется, что я знаю тебя всю свою жизнь. Я счастлив уже оттого, что ты решила сюда приехать и я смог тебя увидеть. Ты не поверишь, но, увидев жену своего брата, я впервые ему в чем-то позавидовал. Она… Ты…
– Никита, ты можешь ошибаться. – Мне было неловко его слушать после вчерашнего вечера с Ильей. – Мы с Веткой совсем разные люди, хоть и одинаковые внешне.
Он покачал головой, словно знал о нас с сестрой больше, чем я.
– Во мне что-то изменилось после ее смерти, а твое появление – как луч солнца, как единственная радость в дни горя. Я хочу, чтобы ты понимала, насколько серьезно я отношусь к тебе, Нета. И это не слова. Я люблю тебя.
– Никита, ты не должен жалеть об этом, но в эти игры я больше не играю.
Я, как попугай, повторила эти слова, потому что все время помнила о них, они вертелись у меня в голове, мешая думать. Услышав мои слова, Никита похолодел лицом.
– Знаешь, я тебе не верю, – раздраженно произнес он, вернув чашку на поднос. – Ты играешь в эти игры, и очень активно. Только не со мной.
Я молчала.
– Это все из-за Ильи? – спросил он в лоб, вглядываясь мне в лицо.
Стоило ли врать?
– Да, из-за Ильи, но только у тебя нет причин для ревности. Нас связывает чистая, надежная дружба. Больше ничего.
Я очень надеялась, что он не уловил горечи в моем голосе, ведь, если я злюсь, значит, что-то чувствую. А это Никите знать ни к чему.
– Но вы вчера вечером…
– Вчера вечером мы выяснили это. Никита, прекрати давить на меня.
– Ладно, не буду. – Он чуть повеселел. – Давай вечером в ресторан съездим?
Мне хотелось, чтобы он ушел, и поэтому я согласилась. Впрочем, поразмыслив над своими планами, я решила, что поступила не так уж глупо. Конечно, меня никто не гонит прочь из «Теремка», но я уже ощущаю некоторую натянутость в отношении ко мне со стороны членов семьи. Им непонятно, почему я тут задержалась, если наследство мне не нужно.
Однако мне необходимо еще некоторое время пожить в поместье. Он или она здесь. Я ем, сидя с убийцей за одним столом. Я встречаю его в комнатах, во дворе и везде, где бываю. Но я не знаю, кто он.
Небольшой роман с членом семьи Цирулик мог бы послужить оправданием моему присутствию в стенах этого дома. Цель оправдывает средства.
…Почистив зубы, приняв душ и нарядившись в чистые джинсы, я пошла в комнату деда. Он уже не спал, был одет в привычные светлые брюки и не стесняющую движений рубашку и встретил меня почти радостно, возможно, потому, что теперь чувствовал себя просто замечательно:
– Неточка, ты садись. Как дела?
– Виктор Иванович, а ведь вы зря на Виолетту подозрения навели.
– Почему же это? – весело изумился дед, будто мы говорили о женихах, а не об убийцах.
Вкратце я передала ему рассказ Русланы.
– Хе, – сказал он. – А я не знал этого! Костя не все разведал, когда я его попросил. Его самого, оказалось, тоже обставили! А он два года назад мне говорил, что встретил девушку своей мечты. Хе, такие дела…
Дед покряхтел еще немножко, но бодрости духа не потерял. Было ясно, что бодрость эта имела медикаментозную природу.
– Так что теперь? – настаивала я. – Кто ненавидел Вету так, что заодно убил и своего родственника?
– Деточка. – Виктор Иванович прищурился. – А с чего ты решила, что ненавидели Вету?
– Но… его же в больницу отвезли, а ее – нет.
– Потому что его убил кто-то из семьи, кто-то, кто знал и любил его. Убил, видно, из чистой досады. А Вету посчитали мертвой, вот и все.
Цирулик-старший вовсе не открыл мне глаза, я и раньше обдумывала эту версию. Только она казалась мне маловероятной.
