Передо мною забрезжил свет надежды.
— Да, — медленно кивнула я. — Понимаю. Мне срочно нужно нанять преподавателя и выучить романский. А еще узнать, когда в Университете Бромли читают лекции по алгебре для свободных слушателей.
Эллис закашлялся и пробормотал что-то вроде «эти женщины…» или «вот оно, тщеславие» — я не разобрала.
Но это и не было важно. Так или иначе, завтра меня ждал насыщенный день.
Я уже давно знала, что Эллис, пребывая в соответствующем настроении, способен превратить что угодно в балаган, но и не подозревала, что с такой же легкостью он может сотворить из почти обыкновенной прогулки настоящую тайную операцию.
Еще накануне мы условились, что детектив заберет меня из кофейни около полудня. Но
Без четверти двенадцать к черному входу подкатил фургончик, похожий на те, на которых привозят цветы из лавки Аустера. Об этом мне поведал Георг, весьма и весьма озадаченный — еще бы, ведь никаких цветов мы в последнее время не заказывали. Но пока он объяснялся с угрюмым смуглым возницей, только и знающим, что повторять: «Как велено, так и делаю! Позовите миссис Гуркл!», Лайзо призраком возник у меня за плечом и шепнул, сделав загадочные глаза:
— Нам пора, леди.
После этого я, как и было условлено, поднялась наверх и быстро накинула поверх скромного серо- синего платья простой коричневый плащ, заранее одолженный у Мэдди. Надвинула пониже шляпку с густой вуалью, с некоторым сожалением трость и спустилась на кухню, чтобы попрощаться до вечера.
Георг все еще спорил с глуповатым возницей, Мадлен разносила заказы в полупустой кофейне… Одна миссис Хат возилась с миндальными пирожными. Увидев меня в дверях кухни, она сначала ойкнула, а потом, близоруко сощурившись, присмотрелась получше — и всплеснула руками:
— Святые небеса! Простите, леди, что-то я вас не признала. Думаю, что за дама, на Мадлен не похожа, а вы вроде в другом плаще приехали…
— Совершенно верно. Но сейчас мне предстоит прогулка, на которую лучше надеть что-нибудь попроще, — улыбнулась я, довольная тем, что меня не узнали. Впрочем, миссис Хат с годами стала слегка близорукой, а человек более наблюдательный мог бы и распознать в молодой, скромно одетой женщине графиню Эверсан. При должном желании, разумеется. — Передайте Георгу, что я вернусь к вечеру. Если леди Плимстоун подойдет раньше, подсадите ее за столик к миссис Скаровски; вдвоем они найдут, о чем поговорить, и без меня.
— Будет сделано, леди, — миссис Хат подслеповато сощурилась, разглядывая меня — видимо, с непривычки. — Передам непременно.
Лайзо помог мне незаметно забраться в фургончик. Внутри обнаружилась куча разнообразного хлама, две мягкие скамьи — и Эллис собственной нетерпеливой персоной.
— А вот и вы наконец. Я уж думал, придется самому идти, — проворчал он, а затем обернулся и постучал по окошку за своей спиной.
Видимо, это был знак для возницы, потому что уже через несколько секунд Георг с облегчением воскликнул: «Дошло до дурня, что никакой миссис Гуркл здесь нет!» — и фургончик покатил по тряским дорогам суетливого Бромли.
Лайзо, закрепив дверцы, перешагнул через какой-то неряшливый, грохочущий деревянный короб, придерживаясь за стенку для надежности, и сел — вернее сказать, прицельно упал — на скамью рядом с Эллисом.
— И что это значит? — поинтересовалась я, обводя широким жестом обшарпанное нутро фургона. — Особый транспорт для знатных леди?
— Конечно, — ухмыльнулся Эллис по-злодейски. — Карета подана к парадному крыльцу… чтоб тебя! — фургон подскочил особенно резко, Эллис подпрыгнул на скамье, прикусив язык, развернулся и замолотил кулаком в окошко: — Тише, тише иди, кретин! Куда несешься? А-а, он же не слышит, глухой на одно ухо, — детектив огорченно махнул рукой и покрепче ухватился за край своего ненадежного сиденья. Лайзо, глядя на товарища, тоже впился пальцами в ветхую обшивку скамьи и пошире расставил ноги, упираясь в неровный пол.
— И к чему же такие сложности? Нельзя было поехать в кэбе, как в прошлый раз? — резонно поинтересовалась я. Мне повезло больше — на ухабах меня кидало на спинку скамьи, и, внимательно следя за дорогой, можно было с горем пополам сохранять равновесие. — И где вы, скажите на милость, отыскали такого сумасшедшего возницу?
Лайзо опустил глаза.
— Вы на Бесника не сердитесь. Он, конечно, дурак дураком, но характер у него добрый, не подлый… Брат это мой, второй по старшинству у нас после Тома, — пояснил Лайзо, когда я поощрительно выгнула бровь.
— У него странные отметины на лице, — я нахмурилась, вспоминая смуглого возницу. — И на вас он не слишком-то похож.
— Так отцы-то у нас разные. У меня и у Тома — Джеймс, а у Бесника с Яном — Айрам. Еще сестры были, близняшечки, тоже Айрама, но в одну зиму простыли и померли. Мне тогда еще пять лет было, но я их помню — красавицы, черноглазые, в мать пошли. Я тоже болел, но выкарабкался вот, — криво улыбнулся он.
Я хотела сказать «соболезную», но вовремя сообразила, что это прозвучало бы как сожаление о том, что выжил сам Лайзо, а не о смерти его сестер, и вместо этого переспросила:
— Так что с отметинами на лице у вашего брата? Они очень необычные… Как будто решетка.
— Так решетка и есть, — помрачнел Лайзо и неохотно продолжил: — Бесник лет шесть назад по дури спутался с «небесной пылью», с чжанскими курильнями. А там если не платишь, то разговор короткий — за шкирку хвать да на каленое железо мордой. А потом, коли живой останешься, отрабатывать или воровать посылают. Мы своего дурака вытащили, конечно, да только пока суд да дело…
— Ну, неважно, что было, то прошло, — Эллис решительно перебил своего воспитанника, и я внезапно поняла, что эта тема не просто неприятна для Лайзо — болезненна.
И почему он тогда отвечал мне?
Так или иначе, извиняться теперь уже было бы глупо. Лучше попытаться перевести все в шутку.
— Действительно, Эллис прав, — согласилась я, всем своим видом показывая, что ничегошеньки не поняла из рассказа Лайзо. — Но если возница — ваш брат, то тогда понятно, почему мы
— А то! — Лайзо оживился и повеселел. Глаза у него заблестели. — Матушка вон по молодости такие скачки на лошадях устраивала — куда там всяким жокеям! А отец, бывало, на крышах у поездов разъезжал, чтоб билета не покупать. Вот один раз…
Что там случилось с многоуважаемым мистером Маноле-старшим, дослушать не получилось — кто-то снаружи тоненько взвыл, заржала лошадь, фургон словно на стену налетел, меня дернуло со скамьи, как крюком…
…и бросило на колени к Эллису.
Воздух от удара выбило из легких, я сипло раскашлялась, Эллис взвыл тихонько — кажется, он сам умудрился стукнуться головой о стенку. Один Лайзо чудом удержался на месте и никак не покалечился, а потому теперь смог обругать возницу за нас троих, колотя в «окошко» кулаком для внушительности.
Причем — видимо, с оглядкой на присутствие леди — в исключительно пристойных выражениях. Ничего, крепче уже намертво приклеевшегося к Беснику «дурень», я так и не услышала.
— Виржиния, вы живы? — осипшим голосом спросил Эллис. Так и не сумев справиться с кашлем, я просто кивнула. Мне впервые было жаль, что корсеты давно вышли из моды. — Ох, ну и приложило же вас… У меня даже колени онемели от удара.
Лайзо, пригрозив напоследок вознице обращением к высшим инстанциям и всеми карами небесными
