«С кем это он?» — удивилась Ира.
Илья Львович все шептал и шептал, то погромче, то потише. «Это он сам с собой», — вдруг поняла Ира. Илья Львович часто говорил сам с собой. Правда не так интенсивно. «Наверное решил задачу», — подумала Ира и спокойно заснула.
Киоски преследовали Иру. Ее тянуло к ним. У мороженщицы Ира спросила:
— Вам нравится ваша работа?
— Работа как работа, — ответила та.
И Ира поняла, что Зина для нее клад. Ну конечно же клад. Когда наблюдаешь, как Зина продает, понимаешь: продавать — ее призвание. Но что еще знает Ира про Зину? Ничего, разве только что у нее брат немножко того. Ира решает пойти завтра снова к Зине и расспросить ее потолковее.
Дома Галина готовила обед. Ира поздоровалась с ней и пошла к себе. Ира хотела чаю, но зайти на кухню не могла, так как там было жарко, а жары Ира боялась точно так же, как и холода. Ира сидела и думала, удобно ли пойти попросить у Галины чаю. Но Галина вдруг пришла сама. Лицо у нее было красное, узкие глаза превратились в две щели, из которых стрелял гнев.
— Если ты будешь ревновать Илью Львовича ко мне, — совсем не Галининым голосом завизжала Галина, — то я больше никогда сюда не приду!
Ира не ожидала крика. Когда папа дома, Ира всегда в напряжении, как тугой резиновый мячик. Поэтому папин крик чаще всего отскакивает от нее. Но тут папы не было, и Ира сидела бездумная и спокойная, желая лишь чаю. Галинин крик не отскочил от нее, он вошел внутрь. Вошел и начал пульсировать всюду, где у Иры был пульс. «Вот оно, началось без мамы», — подумала Ира.
Ире захотелось пойти и сказать Галине, чтобы она действительно никогда больше не приходила. В это время зазвонил телефон.
— Здравствуйте, — услышала Ира, — вы меня узнаете?
Нет, Ира не узнавала.
Пауза.
— Мне дали ваш телефон в журнале.
Пауза.
— Я им сказал, что я продавец и вы обо мне пишете.
Пауза.
— Ой! Это брат киоскерши Зины?! Здравствуйте, Валя.
Пауза.
— Сегодня я вышел в передовики, и мне на витрину поставили красный флажок.
По телефону Валя кроме пауз между словами делает еще паузы между фразами. Да такие большие, что кажется, будто он больше никогда не заговорит. Но проходит секунда, вторая, и Валя снова начинает бросать слова, как камешки в пропасть. Бросать с одинаковой силой и одинаковыми промежутками.
— Вы недовольны?
— Чем?
— Тем, что я так им сказал.
— Что ж с вами делать?
Молчание.
— Я звоню вам по делу.
Пауза.
— У моей сестры нашлись пропавшие тридцать рублей.
— Правда?! — обрадовалась Ира.
Валя молчал.
— Алло! Алло! — кричала Ира в трубку, но Валя» молчал. Наконец он ответил:
— Если хотите узнать, как они воскресли, приходите сейчас к нам.
— Хорошо, — ответила Ира.
От радости Ира сразу же все простила Галине, и ссора с ней показалась чепухой, простым, легко исправимым недоразумением, не стоящим никаких переживаний.
Ира заглянула в кухню и позвала Галину. Галина пришла не сразу.
— Галиночка, дорогая, — заговорила Ира ласково, — существует столько вещей, нам с тобой не подвластных, от которых мы вынуждены страдать, так неужели же наши с тобой отношения, зависящие только от нас двоих, тоже должны превратиться в травму для нас? Какая ревность, как могу я ревновать Илью Львовича к тебе? Я даже не понимаю, как тебе такое могло прийти в голову.
Галина заплакала:
— Ты извини, у меня с нервишками просто что-то делается.
Ира подошла и поцеловала Галину.
— Сейчас звонил брат Зины. Ну, продавщицы, о которой я собираюсь писать. Деньги нашлись.
— Видишь, как хорошо, — сказала Галина, вытирая слезы и быстро-быстро поглаживая Иру по руке.
Собирая шапки и наколенники, чтобы выйти на улицу, Ира радовалась тому, что может говорить. Ибо пока ты можешь говорить, все в твоих руках. Ты со всеми можешь договориться. Вот так, как сейчас с Галиной.
Когда Валя ввел Иру в комнату, и она увидела погашенный свет и зажженную свечу, она поняла, что никаких денег никто не нашел, и Валя ее просто надул.
Но вместо того чтобы сразу уйти, Ире пришлось снять пальто, так как, когда Ира с улицы входила в помещение, ее от перемены температуры бросало в жар и она должна была остыть.
— А где же Зина? — сыграла удивление Ира.
— Она ушла, я сказал ей, что у меня сегодня любовное свидание.
— Понятно, — Ира села на стул. — Расскажите, как вы переехали в Москву? — попросила Ира.
— На поезде.
— Я серьезно.
— Мне было тогда пять лет. В Москве у нас жила тетя, которая решила нас взять к себе, так как наша мама умерла. Нас с Зиной посадили в поезд, но по дороге почему-то высадили и повели к начальнику станции. Зине было девять лет. Я плакал, а Зина меня успокаивала и объясняла начальнику, кто мы, откуда и куда едем. Начальник нас посадил на следующий поезд и дал распоряжение опекать до самой Москвы. Дело в том, что Зина в отличие от меня — толковая. Вы пишете о любви?
— Да.
Ира встала, она уже остыла и могла уйти.
— Когда вы дадите мне почитать ваши произведения?
— Когда-нибудь, — уклончиво ответила Ира.
— Вы были замужем?
— Была.
— Долго?
— Одну минуту, — уже подражая Валиной манере шутить, ответила Ира.
Валя рассмеялся.
Папа спал. Ира хотела позвонить по телефону, но обнаружила, что папа забыл его вынести. Обычно он не забывал этого делать. Когда папа ложился после работы отдыхать, он переводил телефон на тихий звон и удалял его от своей комнаты на столько, на сколько позволял это сделать десятиметровый шнур.
На столе лежала записка от мамы, она писала, чтобы доченька ее — Ирочка — не волновалась за нее и не ездила к ней, а собирала материал, что она понимает ее, так как сама человек очень обязательный и не в силах никого подвести.
Илья Львович вышел, зевая и потягиваясь.
— Ты видела записку? Я был у мамы, ей лучше, но она ведь ужасно нетерпеливая. Ей поставили пиявки. Она их боится. Медсестра куда-то ушла. Пиявка уползла. Мама стала кричать. Ее соседка, очень
