перед смертью бывают болтливы.
Эльксир и Самарэн между тем бежали сломя голову, куда глаза глядят, лишь бы подальше от накалившегося от магии воздуха.
Ноги вынесли их не к родным воротам, а к лесной опушке.
Перепуганные дети, не останавливаясь, нырнули под своды деревьев, даже не зажигая огонька. Им хотелось спрятаться, забиться в самый тёмный угол, где бы это страшное существо, оказавшееся вовсе не умертвием, не смогло их найти.
Оказавшись в самой чаще, они наконец остановились, чтобы отдышаться, испуганно оглядываясь по сторонам.
- Вроде бы отстала, - прошептал Элькасир, рискнув зажечь магический огонёк. Получилось с третьего раза.
- Сир, я боюсь. И я…я писать хочу.
Самарэн хлюпал носом, крепко сжав руку старшего брата.
- Ну, так иди! - резче, чем хотелось бы, под влиянием нервного напряжения, ответил Элькасир.
- Я не могу один, я бо-ооо-юсь! - канючил Самарэн. - Тут страшно… А вдруг она в кустах прячется?
Назвав братишку тряпкой и малолеткой, Элькасир покорно поплёлся вслед за Рэном к ближайшему дереву и, пока тот торопливо делал свои дела, пытался осмотреться и определить, куда они попали.
- Всё? Не обделался, штаны не намочил?
По правде, Элькасира самого тянуло присесть под каким-то кустиком, но он не мог при брате - авторитет.
- Н-ээ-т, - оправляясь, обиженно буркнул Самарэн. Не такой уж он и маленький, чтобы описаться. Вот Орфа может, а он нет. Ну, разве что совсем чуть-чуть и то случайно.
Велев брату отдать медальон, который тот всё ещё держал в руке, Элькасир ревниво водрузил его на место. Отец подарил его ему, а не Рэну. Хорошо бы он скорее покончил с этой женщиной и забрал их из этого леса.
Кишечник всё настойчивее напоминал о себе, и, не выдержав, Элькасир соврал, что пойдёт на разведку. Не слушая возраженийСамарэна, рвавшегося пойти с ним (одному страшно), он почти вприпрыжку кинулся в заросли, где благополучно облегчился.
Сгорая от стыда, Элькасир надеялся, что никто не узнает о его позоре. Ведь даже младшего брата не свалила 'медвежья болезнь'. Но, с другой стороны, тот ещё маленький, просто испугался, но ничего не понял, а он, Элькасир, понял. Над ним собирались провести некромантский ритуал; какой точно, он не знал, но не сомневался, что с ним точно хотели сотворить что-то ужасное.
Рэна не распяли магией на земле, его не касались пальцы этой женщины, она не заносила над ним кинжал, не усмиряла заклинанием молчания. Посмотрел бы он на него, если бы на его животе чертили запёкшейся кровью какой-то рисунок! Рэн бы прямо там в штаны наложил.
Успокоив себя и убедившись, что брат не подсматривает, Элькасир торопливо подтёрся листьями, заодно стёр геометрическую вязь с тела.
Самарэн ждал его там, где он его оставил. Нахохлившийся, скованный, переминающийся с ноги на ногу. Увидев брата, обрадовался, подбежал к нему, обнял. Элькасир тоже не удержался, прижался к единственному родному существу посреди этого мрака. Они должны держаться вместе. И он отвечает за Рэна.
Лес угрожающе надвигался на них, отчётливо становясь враждебным. Дети забрались в самую чащу и теперь не знали, как выбраться.
Элькасир попытался сориентироваться, но не смог - он не помнил, откуда они прибежали, а в лесу, даже на опушке, он никогда не бывал - отец не пускал.
Видимо, им предстояло заночевать здесь и надеяться, что утром Лэрзен найдёт их и заберёт.
Заметно похолодало, и мальчики ёжились от холода.
Они присели на траву, спиной друг к другу, и, чтобы не было так страшно, вполголоса рассказывали друг друга истории, которыми баловала их по вечерам мама.
- Сир, там глаза, - испуганно прошептал Самарэн.
- Какие ещё глаза? Где?
Элькасир напрягся, попытался сделать светлячок ярче.
Взгляд лихорадочно заметался по деревьям и кустам, пока не наткнулся на две мигающие зелёные точки. И замер.
Неизвестный наблюдатель тоже не сводил глаз с мальчика, а потом резко переместился вправо, сразу на десяток футов.
Вслед за первой парой глаз, появилась вторая, третья… Всего пять. Они рассредоточились с разных сторон, отрезая пути к отступлению.
- Кто это, Сир? - практически одними губами спросил Самарэн.
Элькасир не знал, что ответить. Проще сказать, что волки, но вдруг там что-то другое? Что, он догадался, когда одна из тварей пересекла границу света. Она была похожа на Анже в полнолунье, только гораздо крупнее и менее дружелюбнее. Огромный бурый волк. Оборотень.
Непроизвольно прижав к себе брата, Элькасир выставил вперёд руку с чудом уцелевшим ножом, как заклинание, повторяя: 'Мы свои, мы тёмные. Мы не люди, нас трогать нельзя'. Нужно было воспользоваться магией, силы ещё оставались, но он никак не мог ничего придумать. 'Оковы боли' действовали только при физическом контакте. Допустим, Элькасир не растеряется, сумеет сосредоточится, выжать из себя остатки энергии, но ведь оборотень не один, на всех его не хватит.
Оставались только бытовые заклинания, но все они безобидны, разве что огонь. Но тогда они рискуют сгореть. Да и кто сказал, что оборотни бояться огня, Анже-то прекрасно ладит с очагом.
Ослепить светом! Мысль пронзила медленно заполнявшийся страхом и паникой мозг. Им нужно много-много света, яркого света, чтобы больно было дышать. Необходимо использовать резервы Самарэна, тогда всё получится. Но проблема заключалась в том, что младший брат ещё не научился пользоваться силой, делая лишь первые шаги на пути магии.
Передав Самарэну нож и кратко объяснив, как и куда, в случае чего бить, Элькасир вновь обратился к своей сути.
Губы беззвучно шептали молитву Тьхери, прося у неё помощи и защиты.
Хрупкий огонёк затрепетал в детских пальцах, постепенно обретая силу и яркость. Элькасир старался, старался вдохнуть в него душу, успеть до того, как кольцо оборотней сомкнётся и сметёт их. Они были так пугающе пластичны, передвигались бесшумно, будто скользили над землёй.
- Нас нельзя есть! - рискнул Самарэн, неуклюже размахивая ножом.
Брат с раздражением подумал, что тот его уронит. И почему мелкие такие бестолковые?
Элькасир не успел глазом моргнуть, как вожак оборотней смазанной тенью приземлился перед ним. Его морда нависла над лицом ребёнка.
