К моменту казни Элоиз мы более-менее помирились. Спокойно разговаривали, сидели рядом, изображая радушных хозяев для Садарера. Ангерец воспользовался моим приглашением и заглянул на огонёк. Поблагодарил, кстати, за спасение своей жизни. А вот лендлорд и не подумал. Может, Кадех и не счёл нужным сообщать, что вся заслуга в поимке некромантки принадлежит тёмному магу, а не властям.
Лендлорд, к слову, на казни не появился: то ли стыдно ему, то ли всё ещё любит, то ли боится, что Элоиз снова зачарует.
Ну, да я не гордый, и без благодарственных писем обойдусь. Меня и в прошлый раз ничем не отметили, просто лучше относиться стали.
Ангерец уехал, но поспособствовал нашему сближению с Оданой. Меня пустили в спальню, даже целовать позволяли. Правда, приласкать себя жена ещё не давала. Дулась. Но я терпеливо завоёвывал её внимание. До свадьбы так не ухаживал!
Элоиз вызывала брезгливую жалость. Сломалась. А жаль, в сущности, отличная тёмная. Но пытки и лишение дара накладывают отпечаток. Не уверен, что сам выглядел бы лучше.
Не щадили, не щадили её в застенках, разукрасили по полной программе. При беглом осмотре понятно, что выворачивали суставы. И не только. Над тёмными глумиться любят, что палачи, что светлые. Мы отвечаем им взаимностью.
В холщовой рубахе, босиком, с гематомами, небрежно остриженная. Тяжело дышит - либо что-то с лёгкими, либо повреждения грудины. Один глаз заплыл. На скуле - уродливый рубец - след от ожога.
Пальцы на руках сломаны. Ну да, их первым делом ломают.
Разумеется, за мной следили: вдруг надумаю помочь? За спиной светлый, сбоку светлый - обычные дела.
Но на костёр Элоиз взошла гордо, даром, что вся в крови и едва дышит. Выпрямилась, окинула толпу взглядом. Я невольно напрягся: как бы ни прокляла! Самое время. Непроизвольно закрыл собой Одану.
Прокляла. Ожидаемо. Но всех разом. Глупо, только силы распылять.
А, нет, обо мне не забыла: скривила губы и крикнула:
- Ты тоже сдохнешь так, Лэрзен Азарх! Будь ты…
Непроизвольно не дал договорить. Заклинание сорвалось само. Некромантка захлебнулась своим проклятьем, а новую попытку ей совершить не дали.
Вспыхнуло, весело пожирая пропитанные особым составом ветки пламя, мгновенно охватив тело Элоиз. Кричала она недолго, пока чувствовала боль, а потом ощущения притупились.
Запахло палёной плотью.
Нет, всё ещё в силах кричать. Так, что люди в страхе покидали площадь.
А я стоял и спокойно наблюдал за её страданиями. Знаю, каковы они, знаю, что это страшная смерть, но иной пожелать Элоиз не могу.
Конец близок, уже никто не в силах смотреть на живой факел. Крики превратились в хрипы и вой.
Одними губами проговорил, будучи уверен, что она услышит, уловит последними отголосками сознания: 'Прими под своё крыло твою душу, Тьхери!'.
Да, она сучка, да, она посмела угрожать моей семье, подставила меня, но она тёмная. И я желаю её душе упокоиться, а не страдать от мук, которые нам пророчат служители Светоносного.
Одана тихо всхлипнула, уткнулась мне лицом в грудь. Впечатлительная. Ладно, можно уже идти, мне неинтересно, что сделают с обгоревшими костями и пеплом. И сверлящие меня взглядом светлые меня уже бесят.
Элоиз конец, допрыгалась, девочка. Пусть себе догорает.
Взял жену под руку и повёл прочь, предложив пройтись по магазинам.
Не кощунство это, милая, а проза жизни.
Впервые за столько лет я куда-то выбралась. Правда, с детьми.
Мой благоверный обещал забрать нас, а потом уехать в Эдин, гулять и кутить с другом, тем самым Артеном, с которым я некогда познакомилась на ярмарке. Видимо, все женатые мужчины стремятся попасть туда без семьи, чтобы немного расслабиться. Но за своего я спокойна: Артен его ни к чему такому не склонит.
Нет, я не питаю иллюзий: смотреть он будет, может, даже трогать, но не более. И пусть, должны же у него быть какие-то развлечения?
Сама себе удивляюсь, вернее, своему спокойствию. Не волнуют меня женщины вокруг Лэрзена, потому что теперь убеждена, что для него существую только я. И уверена, что в его глазах лучше всех. И не только в его: я самой себе тоже нравлюсь, перестала переживать о всякой чепухе.
Кстати, пока шла на встречу с Клареттой, поймала парочку мужских взглядов. Приятно. Я даже улыбнулась в ответ.
Сир и Рэн развлекали себя сами - с моего разрешения унеслись осматривать город. Как же быстро летит время - старшему уже двенадцать! Светоносный, а мне кажется, что я только вчера его родила.
Двенадцать лет замужем за тёмным магом - и всё ещё жива. Даже очень жива и во всём ему помогаю.
Толкнула дверь, пропуская вперёд Орфу. Она как маленький зверёк - всё интересно, везде норовит сунуть свой нос. Вот и сейчас оглядывается, внимательно, пристально всё осматривает.
С грустью подумала, что ни один ребёнок не пошёл в меня: ни внешне, ни характером.
Отыскала глазами давнюю подругу и направилась к ней. Помнится, раньше я считала её симпатичнее меня - беру свои слова обратно. После родов она сильно располнела - а ведь у неё всего один сын. Она тоже привела его с собой. Застенчивый мальчуган, а ведь он старше Орфы. Моя дочурка совсем его засмущала.
Мы болтали о том - о сём, попивая кофе. Так, о детях, мужьях, рецептах. Я больше слушала, чем говорила: не желала афишировать занятия Лэрзена. Но вопрос о них встал сам собой, когда Орфа вместо официанта зажгла свечи: я не успела её предупредить, чтобы не пользовалась колдовством. Просто не думала, что она как-то обнаружит свои скромные способности. А должна была: муж и её учит, первый год, как.
Огненное заклинание - бытовое, с таких и начинают обучение. Но Лэрзен точно не показывал его шестилетней дочурке. Значит, кто-то из старших. Придётся с ними поговорить.
Вопрос Кларетты был закономерен. Я не стала скрывать и призналась, что замужем за магом.
- Я помню его, но и не думала… Хотя, он у тебя был странным.
- Он и есть, - улыбнулась я.
Время пролетело незаметно, я чуть не пропустила час, когда должна была встретиться с Лэрзеном. Кларетта изъявила желание пройтись со мной: наверняка хотела лучше рассмотреть моего мужа. А ведь была моей свидетельницей на свадьбе! Помнится, она тогда шептала мне, кривя нос, что Лэрзен ей не нравится. А теперь такой интерес…
Сыновья чуть не сбили меня с ног на выходе из кафе: так торопились. Заметив Кларетту, тут же стали серьёзными, замкнутыми.
Сир протянул мне какую-то коробочку, сказал, что подарок. Открывать при Кларетте не стала, - вдруг
