пока Жан-Жак этого не скажет, все еще можно исправить. И самого страшного не случиться. Но для бойца эти последние слова были важнее всего. Он даже приподнялся, чтобы легче было произнести их:
— Позаботьтесь о них, — прошептал он.
Видно было, что на эту просьбу уходят его последние силы:
— Обещайте… мне…
— Да, — Нил с силой сжал его руку, понимания, что должен это сказать, — Я обещаю! — Он не отрываясь смотрел в глаза другу, — Я клянусь тебе, — прохрипел Нил.
Жан-Жак улыбнулся, откидываясь на спину. И тут же из его горла вырвался фонтанчик крови.
— Три недели, — прошептал он, — мне оставалось служить только три недели…
— Не надо! Молчи! — попытался остановить его Нил, — Тебе вредно! — он снова принялся за неподдающийся пакетик помощи, безотчетно надеясь, что все же… все же…
Жан-Жак вновь зашелся булькающим кашлем, скрючившись на земле.
— Ноги немеют, — прошептал он, — И в глазах темно…
— ЖАН!!! — Нил с силой тряханул друга, пытаясь привести того в чувство. И это ему удалось… на одно мгновение, приоткрыв глаза, тот прохрипел:
— Вы были… лучшим… ко… командир…
Голова его безжизненно откинулась на руки Нила.
— ЖАН!!! — он снова начал его трясти, — ОЧНИСЬ! ДА ОЧНИСЬ ЖЕ! — Нил ударил его по щеке, за тем по другой.
Он не хотел в это верить! Никак не хотел… Ему казалось, что если он как следует его встряхнет или ударит, то Жан-Жак вновь очнется. И тогда появиться надежда. Тогда все будет хорошо… Но в тоже время он знал, он чувствовал, что уже слишком поздно… и что уже ничего не исправить… не изменить…
На мир вокруг опустилась тишина. Словно кот-то в одну секунду выключил все звуки. Нил сам не замечал, как громко и отчаянно зовет друга. Первого, кого он потерял… Друга в глазах которого отражается голубое небо с плывущими по нему пушистыми облаками…
Выстрел игольника вжикнул рядом с головой, так близко, что раскаленная игла чуть не опалила волосы на висках…
Нил все еще в невменяемом состоянии обернулся. И тут же вынужден был припасть к земле: снайпер, минуту назад убивший Жан-Жака, теперь стрелял по Нилу. Причем стрелял уже не в первый раз, только Нил, потрясенный происходящим, даже не замечал этого. Так же как он не замечал взволнованного гомона своих бойцов, которые буквально кричали ему в переговорные устройства своих шлемов, чтобы он немедленно уходил. Немедленно возвращался назад. Только теперь он уже никуда не спешил. Куда теперь спешить? Да и зачем? Жан-Жак мертв…
А значит и времени теперь предостаточно… Времени, чтобы разобраться с этим гадом-снайпером, что б ему по уши обделаться!
Почти не отдавая себе отчета в том, что он делает, Нил припал к земле и пополз. Он полз быстро, почти скользил, но так низко, что даже Стигу не к чему было бы придраться! Он был подобен яростной пантере, выслеживающей свою жертву. Но он не собирался долго ждать!
Бойцы за спиной панически пытались докричаться до него. Буквально требуя, чтобы он возвращался назад. Только ему было уже все равно… десять метров до врага… девять… восемь… вжикнувшие над головой иглы заставили припасть к земле, еще сильней вдавливаясь в нее, но не остановиться. Он даже не заметил, что пара из них задели его за плечо. И что сквозь черную форму хлещет алая кровь, стекая по руке и груди. Пять метров… четыре… три… два…
Нил со всей своей скоростью и злость обрушился на стреляющего снайпера. Тот от волнения слишком резко задрал дуло вверх, в который раз промазав. Нил налетел на него точно ураган, словно торнадо, все сметающий на своем пути. Безжалостный и неукротимый. Демон, вырвавшийся из бездны…
В одно мгновение он повалил своего врага и принялся его избивать. Ни спецзанятия, ни долгие часы в спортзале, ни новенькие нашивки лейтенанта 'Лунных Леопардов' тому не помогли. Настолько яростной и отчаянной была атака Нила, который бил врага и не мог остановиться. Потому что перед глазами стояла кровавая пелена, а в ушах нарастал алый звон. И только белые пушистые облака в глазах друга… в глазах Жан-Жака… и голубое, такое пронзительно голубое небо…
Шум в ушах все нарастал, превратившись, наконец, в знакомые крики бойцов. Его бойцов. Чьи-то руки с силой обхватили его за плечи, пытаясь оторвать от жертвы. Но он не дал, увернувшись и еще раз с силой заехав 'леопарду' по почкам. Что б этот гад до конца жизни кровью писался! Ах он еще стонет?! Ну, так вот ему! Еще! И еще! И на последок! В этом безумии Нил внезапно почувствовал, что с трудом может шевелиться, такая на него навалилась тяжесть. Он попытался что-то сделать, как-то стряхнуть ее. Но у него ничего не получилось… повернулся, чтобы рассмотреть, в чем же дело и только тут заметил, что на нем буквально лежат три человека. Леви, Льюис и кто-то еще, может, Жан-Жак? Нет… это Майкл… а Жан-Жак… он… уже никогда… никогда…
Осознание этого факта вновь, как обухом по голове ударило Нила. Он лежал на земле, почти не ощущая на себе веса троих человек, и словно в какой-то прострации наблюдал за тем как медленно кружатся пушистые парашютики семян одуванчиков, оседая в пыль. Как красиво скользят они в солнечных лучах! Как ветер шевелит довольно густую траву! Как она колышется и переливается, словно зеленое море! Уже никогда, никогда Жан-Жак этого не увидит… Не вдохнет полной грудью пьянящий, ароматный воздух…
Друзья, заметив, что Нил наконец стих осторожно освободили его и помогли подняться, но бдительности не утратили, поэтому Льюис продолжал придерживать его за локоть: а то вдруг командир опять озвереет! Но Нил как будто совсем успокоился. Стоял безучастный ко всему, смотрел то на небо, то на шелестящую траву, то на солнце пробивающееся сквозь нежно-зеленые листья деревьев… И Льюис решил, что командир успокоился. Зря…
Стоило бойцу его отпустить, как взгляд Нила словно магнитом притянуло туда, где несколько человек хлопотали над избитым 'леопардом'. И в глазах его вновь вспыхнула жажда крови. Никто и слова сказать не успел, как он молниеносно, одним движением, выхватил свой игловик. Одно мгновение — и вот уже красная точка прицела вспыхнула как раз посередине лба стонущего лейтенанта 'леопардов'. Тот, словно что-то почувствовав, громко охнул и уставился на Нила. Медленно с грацией хищника, не спуская с врага прицела, Нил подошел к нему и снял оружие с предохранителя. Раздавшийся едва слышный щелчок затвора прозвучал для окружающих подобно грому.
— Командир! Нет! — закричали разом 'Л в кубе'.
Хотели кинуться к нему, но не смогли. Потому что не успевали и потому что время вокруг стало каким-то вязким и расплывчатым. Для всех оно словно застыло. Одно мгновение. Один удар сердца. Одно неосторожное движение Нила. Один выстрел.
И человека нет! Это знали все, но особенно это понимали двое: Нил и находящийся у него под прицелом лейтенант 'леопардов'. Для этих двоих время вообще не существовало.
'Леопард' с ужасом глядел в глаза своего убийцы, понимая, что это последнее, что он видит в своей жизни. Понимая, что из них на него глядит сама смерть. И нет у нее ни жалости, ни прошения, ни пощады. И каждый его вдох может оказаться последним. Каждое движение — роковым. Сердце его билось со скоростью двести ударов в секунду. А время вокруг неслось вскачь.
Нилу же казалось, что он уже целю вечность стоит тут, решая, нажать ли ему на курок. Он и раньше убивал. Хладнокровно, не задумываясь, не размышляя. Но никогда до этого он не видел глаз того, кого собирался убить. Раньше враги были где-то там: за углом, в десяти метрах, или даже на другом корабле. Сейчас все было иначе… Он хотел, и в то же время не хотел убивать сидящего напротив него человека. Он знал, что при желании сможет. И его даже совесть будет мучить не долго. Потому что этот гад только что хладнокровно застрелил Жан-Жака. Но все же, все же… было еще что-то, что не давало ему просто так нажать на курок. Какое-то подсознательное понимание того, что поступив так, он станет таким же как этот лейтенант. Хладнокровным убийцей без души и совести…
Прошла секунда… Другая…
И, наконец, он принял решение.
Так же медленно и осторожно, как вначале, выверенным движением, он вновь поставил пистолет на
