углу, не издавая ни единого постороннего шума. Штенгель махнул рукой вверх и немного вправо, в том направлении, где распологались покои герцога, и спросил:
— Что решили там, определились?
Жрец заговорил, голос его был неприятен и неестественно глух:
— Вам разрешено вступить в прямой контакт с мальчишками, капитан Штенгель. Судя по всему, они окончательно покинули приют и, конечно же, никто их назад возвращать не собирается. Они начали свой путь и что из этого выйдет, можно только предпологать. Ваша задача, теперь, не ограничивается одним только наблюдением.
— Достопочтенный Фриге Нойм, вы говорите так, как будто вас это совсем не касается, — язвительно заметил Штенгель, — а тем не менее, пока вы в группе, вы мой подчиненный. Почему так?
Жрец издал горлом непонятный звук, отдаленно напоминающий то ли попытку рассмеяться, то ли скрип несмазаных тележных осей, и ответил:
— Капитан, я жрец, и только бог Белгор, есть мой начальник. Признаю, был неправ, не привык знаете ли к тому, чтобы работать в команде, все время один.
— Хорошо, тогда объясните мне, чем будете заниматься непосредственно вы, пока я буду пытаться сдружиться с этими молодыми волчатами?
Фриге Нойм помедлил, но все же ответил:
— Я буду искать их родственников.
— Странно, мне про это ничего не известно.
— Вы не могли этого знать, так как данная информация проходит по ведомству духовному, но не светскому. После разграбления Ариса, большинство дромов-беглецов, из тех что уходили на запад, обосновалось у нас, но были и такие, кто эмигрировал в Эльмайнор, таких немного, но они были. Есть сведения, что там обосновалась четвертая дочь Бравлина и Родославы, ведунья Гойна, с ней же рядом и несколько десятков профессиональных воинов. Не знаю как сейчас, но еще в прошлом году, отряд дромов налетел на замок мятежного графа Свакурда и всех там вырезал. Думаю, что дромы, поселившиеся у наших соседей, незнают, что кроме них, еще кто-то уцелел. Надо присмотреться к ним, так как неизвестно, как они отреагируют на такие известия.
— Ну, — капитан встал, — тогда на месте оставляю старшим Корна, и всю связь будем поддерживать через него. Понимаю, что информацией вы со мной делиться будете скупо, но если будет хоть что-то, что будет полезно нашему общему делу, прошу не оставлять меня в неведении.
Штенгель протянул жрецу руку, тот ее пожал и ответил коротко:
— Договорились, капитан.
Два человека, занятых одним и тем же делом, расстались, и дороги их разошлись на неопределенно долгий срок. Жрец отбыл в герцогство Эльмайнор, а капитан Штенгель, вновь одев на себя маску вора Лысого, тем же вечером был в Старой Гавани.
Первым делом он посетил свое логово, хибарку в которой прожил несколько лет подряд и давно считал своим домом, а затем, направился на поиски приютских мальчишек. Методично, сектор за сектором, он прочесывал Старую Гавань, которую знал от и до. Начал он с укромных мест бандитского района, справедливо рассудив, что мальчишкам, не имевшим здесь поддержки, придется начинать с самого что ни есть дна. Однако, нищие, попрошайки, убогие, как настоящие так и симулянты-комедианты, ничего о них не слышали. Единственное, что он узнал, так это то, что совсем недавно, двое мальчишек-оборвышей из города подрались с парнями Папаши Бро, и быть бы им кормом для крыс, но по неизвестной причине, им помог Кривой Руг.
Неспешно раскидав все что он узнал, Лысый пришел к выводу, что лично для него, все усложняется. В последний год, после того как стражники хорошенько почистили район Старой Гавани от особо опасных преступников, здесь стало неспокойно. Раньше, все было проще, Папаша Бро самый главный, по крайней мере официально, а все остальные криминальные авторитеты, такие как Шрам, Свирепыш, Дори Краб, Кинжал и прочие, помельче, отдавали ему долю от своих дел. Однако, благодаря действиям капитана Штенгеля, то есть его действиям, весь расклад рассыпался. Банда Свирепыша была разогнана по лесам, почти все убийцы Шрама казнены, а после того как пропал Кинжал, то остались в Старой Гавани, только две силы: Папаша Бро, поддерживающий традиции, и Кривой Руг со своим подручником Дори Крабом. Но и тут, хоть и с трудом, но равновесие держалось, и обе стороны пока опасались переходить к военным действиям, здраво рассудив, что худой мир, все же лучше войны, любой.
И видимо, даже такому перемирию пришел конец, так как буквально несколько дней назад, на районе объявился Одноглазый, суровый пират со своей бандой, сбежавшие с галеры, на которой они отбывали свое пожизненное наказание. Братва Одноглазого, сразу же встала за Кривого Руга, а это два десятка опытных головорезов. Что им мог противопоставить Папаша Бро? Да ничего не мог, и как не крути, а кинжалы нищих и воров, против абордажных палашей ребят Одноглазого и мечей наемников Кривого Руга, не играли, не та весовая категория.
По всем воровским понятиям и традициям, возведенным в неписаный закон, вор-домушник Лысый, продолжатель дел своего дяди Перстня, в предстоящей бойне должен был встать на сторону Папаши Бро. Но капитан Тайной Стражи Гельмут Штенгель, имел приказ быть рядом с приютскими мальчишками. Поэтому, привычно зыркнув по сторонам, он сплюнул на грязные булыжники разбитой мостовой и уверенным твердым шагом направился в таверну 'Отличный Улов', штаб-квартиру Кривого Руга. Плевать, что через десять минут после того как он войдет в таверну, Папаша Бро будет знать, что Лысый вернулся в город, но направился не к нему, а к его врагу, он имеет приказ и он его выполнит.
В таверну Лысый вошел спокойно, как будто и не намечается в Старой Гавани никакой войны, и не обращая внимания на злобные взгляды со всех сторон, сел за свободный стол и заказал, у мгновенно появившейся рядом миловидной девчушки, пива. Как по мановению волшебной палочки, сразу же появилось свежее пиво, другого здесь не держали, и он, с наслаждением сделав первый глоток, зажмурился от удовольствия, хорошо-то как, а когда открыл глаза, напротив него уже сидел Дори Краб.
— Привет, Дори, — веселым тоном поприветствовал он хозяина таверны, чуть приподнимая кружку. — Пиво у тебя, как всегда, самое лучшее в городе.
— С чем пришел, Лысый? — напрягся Краб.
— С миром Дори, с миром. Ты ведь знаешь, я отъезжал по делам.
— Ну и что из этого? — хмуро спросил подручник Кривого Руга.
— Мир посмотрел, людей, где и как живут. Многое понял для себя, Дори.
— Короче…
— Короче, так короче. Под Кривого Руга отойти хочу, чтоб не подыхать в клоповнике как мой дядя, а в окружении семьи, в теплой постели, чтоб дети кругом, внуки. Папаша Бро со своими традициями уже отжил и, честно сказать, достал. Жениться нельзя, в общак долю дай, деньги в что-то вкладывать, опять нельзя, с чиновниками и солдатами общаться нельзя. Надоел уже он со своими порядками старыми! Должен понимать пень древний, что времена изменились, что есть возможность в достатке жить! Плевать я на него хотел! — последние слова, Лысый уже выкрикивал, чтобы его услышало как можно больше народу.
— Лысый, — Дори усмехнулся, — а дороги назад у тебя уже нет.
— Понимаю, — ухмыльнулся в ответ Штенгель.
— Что пойдешь с нами ребят Папаши Бро резать?
— Пойду, я свою сторону уже выбрал.
— Тогда, добро пожаловать, Лысый и, без обид, пригляд за тобой будет. Лично к тебе, претензий у Кривого Руга никогда не было, у тебя своя тропа, у нас своя.
Штенгель развел руками:
— Да я же все понимаю, Дори. Вот только… — капитан запнулся.
— Что только? — вновь насторожился Краб.
— Сам понимаешь, пока Папашу Бро в гроб не загоним, мне лучше у вас перекантоваться. Вы не против?
— Это не проблема, на втором этаже номера свободные, на любой лежак падай и отдыхай.
Дори ушел, а Штенгель еще некоторое время сидел за кружкой пива, зорко окидывая всех входящих и выходящих цепким взглядом. Приютских нигде видно не было и он уже начал сомневаться, правильно-ли поступил, придя сюда. Всякое может быть, и оборвыши, которых прикрыл Кривой Руг, могли быть обычными
