нее подошвы, задумавшись о чем-то своем, о девичьем, когда седенький, маленький и щуплый старичок- охранник, похожий на тролля, выглянув из будки, спросил:
— Вы к кому?
— А-а...— растерянно пропела я, но тут он сам же и пришел мне на помощь:
— Вы на кастинг?
— Кастинг? — удивилась было я, но тотчас исправила оплошность: — Ах, да! На кастинг!
Цирк был гулок и пуст. Лишь посреди ярко освещенной арены на длинной скамейке сидели разномастные девушки — десятка два. Прямо перед ними стояли, вяло переругиваясь, двое — пузатый очень коротенький дядечка в костюмчике еще советского производства и очень высокая тетка — расфуфыренная, в чалме, с поношенным лицом, хранившим, однако, как говаривали в старину, «следы былой красоты», которую не удалось полностью истребить ни избыточному питанию, ни избыточному же употреблению алкогольных напитков. Парочка весьма походила на клоунов, а точнее — на Пата и Паташона. Даме несомненно было противопоказано работать дояркой — от ее голоса молоко бы моментально скисало. Впрочем, эта «дама с прошлым» ни за что и не согласилась бы доить коров, она явно была из тех, кто предпочитает доить людей.
— Но почему нельзя, чтоб я присутствовала? — вопрошала она.
— У нас конкурс девушек. Мы приглашали девушек. А вы что — девушка? Кто вас приглашал? — спокойно, даже несколько монотонно ответствовал коротышка.
— Но я руководительница модельного агентства!
— Так вы девушка?
— Но здесь пять девушек из моего агентства...
— Ну и что?
— Я их менеджер. :
— У нас конкурс девушек, а не менеджеров. Мы приглашали девушек. А менеджеров мы не приглашали.
— Но я должна оказывать моральную поддержку своим девушкам.
— Они что у вас моральные инвалиды?
— Но я веду их дела!
— А мои дела вы не ведете. Я не соглашался пока, чтоб вы вели мои дела.
— Но я не буду мешать!
— Конечно, вы не будете мешать — вас здесь не будет. Вы не сможете мешать.
— Но я должна следить за безопасностью своих девушек во время кастингов!
— Сейчас такие девушки пошли, что не их нужно оберегать от мужчин, а скорее наоборот — мужчин оберегать от девушек.
Девушки понимающе захихикали.
— Но я хотела бы присутствовать!
— Я же не спрашиваю, хотели бы вы присутствовать, или хотели бы сыграть со мной партию в шахматы. Я спрашиваю — кто вас приглашал?
— Но у вас же кастинг!
— Это я и сам знаю, что у нас кастинг, а не прием стеклотары. Но если я захочу присутствовать в вашем модельном агентстве во время вашей работы, я ведь должен буду просить вашего разрешения. Верно? Почему? Потому, что меня не в лесу воспитывали. Например, так: «Разрешите, пожалуйста, мне поприсутствовать в вашем модельном агентстве», или: «Я прошу вашего разрешения...» А моего разрешения, моего согласия, чтобы вы присутствовали у меня в цирке во время моей работы, не нужно?
— Но я директор модельного агентства!
— Это вы уже говорили. И что из этого следует? Что правила поведения для вас отменены?
— Но я должна присутствовать!
— А что следует из того, что вы должны? Я вам тоже что-то должен?
— Но у вас ведь конкурс!
— Я и без вас знаю, что у нас конкурс, а не шахматный турнир. Покиньте, пожалуйста, помещение.
— Нет, вы посмотрите на него! Но я хочу присутствовать!
— У нас конкурс девушек. Мы приглашали только девушек. А вы разве девушка? Кто вас приглашал?
— Нет, я не девушка!
— Значит, до свидания. Всего вам доброго.
Нетрудно было заметить, что почти каждую фразу эта женщина начинала с частицы «но», поэтому я сразу же мысленно прозвала ее «дама «но».
— Но я столько вложила в своих девушек! Вон там сидит Викулечка. Она пришла ко мне в агентство, когда ей едва исполнилось двенадцать лет. Она была сутулой, ужасно стеснительной, не умела ходить... Я ее научила всему, что сама умею — исправила осанку, научила красиво дефилировать, накладывать
