макияж, она теперь гармоничная, всесторонне развитая личность!..
— Если ваши девушки вам что-то должны, из этого вовсе не вытекает, что и я вам тоже что-то должен. — Тут мужчина заметил меня и сказал: — Вы на кастинг? Проходите, присаживайтесь. В ногах правды нет. А знаете, кстати, почему говорят, что в ногах правды нет?
— Не знаю, — ответила я, хотя это было неправдой, я отчетливо видела мысль, которую он сейчас облечет в звуки.
— Потому, что ее вообще нет. И в ногах в частности. Женщина, до свидания.
— Но я привела пять своих девушек!..
— Они что у вас — инвалиды? Самостоятельно не передвигаются? Почему их надо приводить?
Свободное место было только с одного края скамейки, где я и уселась рядом с барышней в очках, которая читала книгу. На ней было серое, давно вышедшее из моды платье «джерси».
Тем временем диалог Пата и Паташона тек прежним руслом с незначительными отклонениями: «Вы что — девушка?» — «Почему вы мне хамите?» — «А в чем же вы видите хамство?» — «Вы намекаете на мой возраст». — «Я намекаю только на то, чтоб вы ушли. До свидания». — «Но почему я не могу присутствовать?» — «А кто вас приглашал?» — «Но вот эти пять девушек из моего агентства». — «А они не хозяйки здесь. Они не могут сюда приглашать. Сюда я могу приглашать. А они могут приглашать, приводить к себе домой — туда, где они хозяйки». — «Но я привела на кастинг вот этих пять девушек». «А почему «привела»? Они что у вас — маленькие дети? За ручку привела, что ли? Они сами не могли прийти?» — «Но я пришла с ними!» — «А что вам здесь — пляж, дискотека, проходной двор — кто захотел, тот и пришел? Как на бульвар?» и т. д.
— Что это за кастинг? — спросила я у соседки.
Серенькая мышка оторвалась от книги и удивленно посмотрела на меня поверх поверх «гоночного велосипеда» на своем носу:
— Вы разве не знаете?! Олег Званцев ищет себе ассистентку, — и опять погрузилась в чтение.
Конечно же, победителем соревнования в занудстве стала женщина — концовку их содержательного разговора я прослушала, но дама с рудиментами красоты, торжествующе задрав нос, уселась в первом зрительском ряду, а муж-чинка, со страдальческим видом взглянув на купол и судорожно ослабив узел галстука, тяжело вздохнул. Тут на арене, откинув занавес, появились двое рабочих в оранжевых комбинезонах. Один из них катил на колесиках какое-то сооружение из множества пересекающихся никелированных трубок, похожее на библиотечную полку, второй — тележку с плитками, похожими на те, какими выстилают полы в ванных комнатах.
— Минуточку внимания! — сказал коротенький мужчина. — Моя фамилия, как в анекдотах — Рабинович. Я директор цирка. Зовут меня Александр Григорьевич. Итак, давайте начнем...
— Начните с моих девушек! — подала свой кефирный голос женщина в первом ряду. — У них мало времени, им скоро надо ехать на другой кастинг в другой конец города!
— Вы же говорили, что мешать не будете! — заорал Александр Григорьевич.
— Но зачем кричать? — сказала дама «но». — Я молчу.
Рабинович опять шумно вздохнул и закатил глаза. Тем временем рабочие приступили к установке плиток в пазах стенда. На каждой из них была какая-то цифра от «О» до «9» включительно. В никелированной конструкции наличествовало десять рядов, в которых помещалось по десять плиток — итого сто цифр. Я попыталась найти закономерность, некую систему в их чередовании, напрмер, почему после тройки поставлена девятка, а затем идет единичка перед четверкой, но вскоре поняла бесперспективность этого занятия — судя по хаотичным движениям подсобников, зачастую мешавшим друг другу, сующим плитки-номера куда попало — они походили на еще одну парочку клоунов, — это было случайное, неупорядоченное сборище чисел.
— Вы до утра будете расставлять цифры? — полюбопытствовал коротышка. В ответ рабочие развили бурную и, соответственно, еще более бестолковую
деятельность, в результате чего участились их столкновения друг с другом с последующими потираниями ушибленных мест, взаимными обвинениями и оплеухами.
— Вот у меня листик бумаги с текстом. В чем заключается кастинг? Каждая из вас по очереди должна будет выйти сюда и прочитать текст вслух, адресуясь ко мне. Предположим, что я — зритель...
— А Олег Званцев будет? — перебила Рабиновича руководительница модельного агентства.
— Те, кто немного потерпят, всё узнают! — сказал директор цирка тоном, предвещающим скорую насильственную смерть собеседницы.
— Но что, я спросить не могу?
— Ну, можно я продолжу?
— А я что — мешаю?
— У нас конкурс девушек!.. — заорал Александр Григорьевич.
— Я не девушка, я знаю. Но зачем же волноваться? Если я не девушка, так надо волноваться?
— Предположим, что я — зритель, вызвавшийся выйти из публики на арену и проверить уникальные способности... а вот и Олег Сергеевич!
Девушки дружно захлопали.
— Я его раньше только по телевизору видела, — восторженно прошептала серая мышка рядом со мной. — В жизни он еще красивее.
Мужчины бывают разные: чуть привлекательнее обезьяны, средненькие — ни туда, ни сюда (таких большинство), видные из себя и красавчики. Загорелый человек лет сорока, появившийся на арене, не подходил ни под одну из этих четырех категорий. Это был Олег Званцев, единственный в своем роде. Сам себе категория.
