Засады, минные ловушки, артобстрелы, ночные рейды во вражеские порты, атаки на базы террористов. Но с ним на эту тему беседовать никто не смел: табу!
В девятнадцать лет Алекс привел ночевать подружку: она служила с ним в одной части.
— Ты на ней женишься? — стараясь, чтобы это выглядело, как можно будничней, спросила мать, учительница музыки.
— С чего ты взяла? — удивился Алекс.
— Но ведь вы — вместе… Ты ее любишь?
— Она мне нравится, — пожал плечами Алекс. — А я — ей. Мы ничего плохого не делаем. А что будет через несколько лет — кто знает?
Сестра Алекса, на два года моложе, устроила родителям разнос:
— Какого черта вы лезете? Хотите, чтобы он ночевал с ней во вшивом отеле, куда шлюхи приводят клиентов?..
Она не дала ни отцу, ни матери произнести ни слова.
— Почему родители его подружки не вмешиваются, а вы лезете со своими вопросами? Это дело Алекса и ее, а не ваше…
И здесь тоже срабатывал комплекс:
«Быть — как все!..»
Отец — инженер давил на Алекса, чтобы после армии он поступил в технический вуз. Но Алекс делал все, что хотел ни к кому не прислушиваясь.
Вначале — прошел офицерские курсы, и из-за этого отслужил в армии лишние два года. Потом, получив свое дембельское пособие, отправился, не как принято, побродить по миру, — ненадолго съездил в Австралию, а, вернувшись, отослал документы в полицию.
Романтике странствий он предпочел другую, куда более опасную ее ипостась: борьбу с преступностью, с террором, с транзитом наркотиков…
Марс вошел в дежурку неожиданно.
Бесстрастный, медлительный, неотвратимый, как Бог Войны.
И сразу словно что-то переменилось в дежурном помещении.
По другому, словно актеры на сцене под пристальным взглядом режиссера, задвигались милиционеры. Помощник, считавший деньги одного из доставленных, мгновенно малозаметным движением пальца подозвал понятых. Теперь он внятно и громко называл каждую купюру. Ну, просто образцовый страж порядка…
Дежурный майор буквально расцвел, увидев начальника розыска Аэропорта. Могучий зад его ловко задвигался, из улыбки можно было выдавливать сахар, а руки взметнулись широко в стороны от восторга и радости. Формально, конечно, янги-юльский дежурный Марсу не подчинялся, но он отлично знал, кто поставил Марса на его место и чьим человеком он является.
Чернышев с интересом наблюдал за происходящим.
Там, в аэропорту, Марс предложил свое покровительство в обмен на янги-юльский адрес Ченя. Протекция эта стоило дорого: Марс ведь не был держащим нос по ветру ловким министерским вертухаем. За начальником розыска
Сейчас, в дежурке, Марс только давяще молчал.
На Востоке все выглядело нагляднее, откровеннее.
Быстро и заискивающе лебезя говорил только майор. Он чуть не захлебывался от счастья видеть такого гостя у себя в дежурке. Это ведь такая честь, такая удача… Сколько раз он мечтал принять желанного гостя…
На бесстрастном, как у индейца, лице Марса нельзя было ничего прочитать.
Эйфория выходила из майора, как воздух их проколотой шины.
В голосе появились просительные ноты. Интонация стала глуше.
Наконец, он и вовсе умолк.
Марс удостоил его всего нескольких фраз. Но и их было достаточно. Дежурный явно повеселел. Напряжение в дежурке сразу спало.
Майор крикнул помощника.
Гадюшник, в котором находился Чернышев, был немедленно открыт.
Дежурный наполнил пиалу свежезавареннм чаем, приблизился к Виктору мелкими шажками, положив руку на сердце. «Кто старое помянет…»
Чернышев, не останавливаясь, обошел его по кривой.
Марс шел впереди, он был уже у дверей.
Гуськом вышли на улицу. За ними обоими трусил дежурный. Он должен был выполнить до конца все, о чем ему сказал Марс.
У здания РОВД их ожидали Анастасия и Алекс Крончер.
Майор вынул из кармана конверт. Шагнул к Крончеру.
— Тут ваши пятьсот долларов… — он улыбнулся. — Произошла досадная ошибка. Я очень сожалею…
Он пожал руку ничего не понявшему Крончеру. Надо было спешить. Симпатичный узбекский истукан, выручивший их из беды, уже садился в машину.
Ближайшим аэробусом Марс отправлял их в Москву.
Китаец, как он успел шепнуть Чернышеву, улетел предыдущим рейсом.
3
Вечером следующего дня Чень уже сидел с импрессарио профессора Бреннера Панадисом во все том же «Шанхае».
Вышколенная обслуга ни словом, ни жестом не выдала, что видит обоих не впервые.
Их снова усадили за дальний столик рядом с аквариумом.
Как и в прошлый раз, Чень лишь щелкнул пальцами, и тут же возникший официант, как и тогда, поставил на стол чашечки с курящимися дальневосточными благовониями.
— Вы мой гость… — объявил Чень, против обыкновения не удостаивая импрессарио даже взглядом. — И заказывать буду я…
Что-то в лице китайца привлекло на этот раз особое внимание Панадиса. Он пригляделся: вон оно что- ссадина над бровью! Темная полоска, аккуратно зашпаклеваная тональным кремом. «И вам, выходит, приходится получать по морде, мистер Чень?! — злорадно подумал он. — Это даже приятно!»
Проявляя деликатность, он повел разговор о столичных новостях.
— Увы, — скорбное движение бровей должно было подчеркнуть его крайнее огорчение. — Москва становится все более криминальной…
Панадис любил порассуждать:
— Кто он сегодня, нынешний преступник? Тот же вор, грабитель… Ну квартиру очистит: и много возьмет?! А что завтра? Опять воровать?
Чень отмахнулся от него, как от назойливой мухи.
— Сейчас уголовник — другой. Перестал быть профессионалом. Был инженером — стал рекетиром. Вчера — врач, сегодня преступник. Врачам ведь мало платят…
Панадис оценил намек, натянуто усмехнулся. Узенькая полоска его усов от этого стянулась в ниточку.
Если этот китаец разбирается в психологии, он должен понять, что с ним, Панадисом, такие шутки даром не проходят. Бывший фарцовщик и удачливый спекулянт Бутрин, который приезжал с ним в Кострому оценивать старинный свиток, на его беду, не был физиономистом, потому и остался лежать там в снегу…
— Напрасно обиделись, доктор. — Прикурил от свечи на столе Чень, — Я тоже — преступник. Мы оба
