— Может оказаться важным, может нет. Но все равно спасибо…
— Это не все. «Скорая» была какая-то необычная. Я таких и не видел. Явно иностранная. Сзади двери двустворчатые, два окошка. Под одним запаска новая.
— Слушай, а что если я попрошу тебя поездить с нами показать похожую… — решился Виктор. — Сможешь, а?
— Думаю, что да, — пожал тот плечами.
Виктор внимательно на него посмотрел:
— Не трудно будет?
— Из дому выехать? — почти задохнувшись, спросил тот. — И просить не надо…
Виктор протянул ему руку:
— Завтра мы у тебя…
Он вышел, но еще постоял в подъезде пару минут. Ему надо было отойти. Сбросить с себя груз перенапряжения. Больше ого, — вернуться из той дальней командировки, откуда если и возвращаешься, то начисто разбитый выпотрошенный.
Утром к «телеглазу» нагрянула вся троица.
Сначала свезли каляску вниз на лифте, потом подняли в специально взятый с этой целью милицейский «газик».
Сам герой дня заметно волновался: на короткое время он снова оказывался «в спарке» с напарником — равным и необходимым…
Каждый из троих уделял ему внимание: даже смуглый симпатичный малый, которого он сначала принялся за кавказца, а потом разглядел — кавказского там ничего нет: оказалось, израильтянин.
Поехали сначала на Арбат, в Платную перевозку больных. Чернышев, в первую очередь, подумал о ней, услышая об «иномарке».
Но нет! Прокол!
В Институте скорой помощи имени Склифосовского — тоже неудача. Подались к метро «Темирязевская» к президентскому Оздоровительному Центру результат тот же.
По предложению Анастасии поставили «газик» на Садовом, в районе Триумфаальной площади. Стали ждать. Куда там…
Чернышеву пришла в голову удачная мысль:
— А не закатиться ли нам позавтракать. У меня, например, с утра ничего ничего во рту не было…
Подъехали к «Софии». Благо ресторан был в нескольких десятках метров. Вынесли инвалидную коляску, помогли «Телегазу» помогли ему вьехать внутрь.
На них оборачивались.
Никто, правда, ни слова не сказал, но все взгляды посетителей были прикованы к ним, к инвалидной коляске, которую они вкатили в зал. К столу.
На лицах читалось даже — скрытое, но вежливое осуждение, будто эти четверо сделали что — то не соответствующее правилам приличия.
Кроме израильтянина никто из четверки другого и не ожидал.
Не выставлять на общее обозрение инвалидов, больных и стариков стало нормой. Только сами странные посетители никакого внимания на это не обращали. Осторожно вытащили «телеглаза» из коляски и бережно усадили за стол.
С официантом беседовал Крончер: у них, у иностранцев, это лучше получалось. И долларов больше, и язык, соответственно, развязан.
Потом Алекс принялся рассказывать про то, как проходит реабилитация солдат и офицеров — инвалидов в Израиле…
Чернышев готов был его сожрать с потрохами: неужели он не видит, что человеку больно, когда ему напоминают о его ущербности?
Анастасия сидела молча, и вообще словно отсутствовала. «Что это с ней приключилось?» — подумал Виктор. Ему казалось прежде, что кроме своих коней, она в упор вокруг никого не видит.
А Алекс нес свое: армия, видите ли, не только платит пенсию, но и берет на себя оплату учебу в университете. По скидке предоставляет машины со специальным устройством, и парализованные могут перемещаться из коляски на автосиденье сами.
«Телеглаз» сначала слушал недоверчиво, а потом все более и более внимательно, даже стал расспрашивать.
Выходило — многие инвалиды занимаются спортом — плавают, играют на своих колясках в теннис, в баскетбол.
— У нас это тоже начинается… — кивнул «Телеглаз».
— Наши на международных Олимпиадах инвалидов всегда срывают кучу медалей. Страна ведь крохотная, а за полвека шесть войн…
— Ну что у вас там за войны…
— Не скажи. В семьдесят третьем по обе стороны Суэцкого канала билось больше танков, чем под Прохоровкой…
— Ну да?!
Из спиртного «Телеглаз» заказал себе только баварское пиво, и кажется, разочаровал этим Виктора…
Потом все повторилось в обратном порядке. Они усадили инвалида в коляску, погрузили в машину и вновь выехали на Триумфальную.
И тут им, наконец, улыбнулась удача. Мало того — дважды подряд.
Едва завидев первый «амбуланс», их попутчик оживился:
— Вот он… Как раз этой марки…
Их «газик» рванул следом. Чернышев хотел лучше рассмотреть машину. В это время появился и второй «амбуланс». Лиха беда — начало…
Чернышев и Анастасия переглянулись: еще бы! Они видели такую машину! В Медицинском центре! У Рындина!
Они отвезли инвалида домой.
— Если что снова, — вздохнул «Телеглаз» — я готов…
— Главное, — не сдавайся! — пожелал Алекс.
Виктор незаметно стукнул его в спину.
— Ты чего там выпендриваешься? — зло накинулся он, когда они садились в машину. — Что, не понимаешь, что есть вещи, о которых лучше не говорить? Не колоть глаза несчастьем?
Алекс, кажется, в первый раз за все время в Москве, завелся:
— По-твоему, несчастье от этого исчезнет? Легче станет кому — то? он поддал носком колесо рядом стоявшей машины, а, садясь, громко хлопнул дверцей.
— Слушай, ты, — отчеканил металлическим голосом Виктор, — ты в чужой монастырь со соими порядками не лезь!
— А это что, твой монастырь, что ли? — бесцеремонно откликнулся Алекс. — Ты, что ли, в коляске ездишь?
Виктор посерел: послать бы сейчас этого наглеца далеко…
— А ну прекратите! — вмешалась Анастасия.
— Я лично прекращать не собираюсь. — окрысился Алекс, — Если инвалиды живут среди нас, а мы не делаем вид, что они не существуют, они и вправду верят, что такие же, как мы, а мы — как они….
Раздосадованный Виктор махнул рукой:
— Да ну тебя… Тоже мне гений психологии нашелся…
Они уже гнали в сторону Садового кольца.
В этот момент Виктора окликнули по сотовому телефону.
— Чернышев, ты?
— Ну!
Звонил майор Ловягин из РУОПа, крутой, но уж больно неприятный мужик — маломерок.
