курятник. Таких на флагман Куриэля штук пятьдесят загрузить было можно. А денег у него было достаточно, чтобы большой собор из Толедо построить. Где они, по-твоему?»
Шауль в недоумении отхлебнул еще рома. «Ну и где?» — спросил он. «А вот то-то, — сказал Якоби, — говорят, что грабил испанцев и копил деньги Куриэль не просто так». — «Это они, как женщины говорят, — ответил Шауль, — мы вон испанцев грабим и деньги берем, и что?» — «Так то мы, — сказал Якоби, — а то сам Куриэль. Тут разницу видеть надо. Мы для себя грабим». — «А он, можно подумать, не для себя? — возразил Шауль. — Все для себя грабят». — «А Куриэль нет, — уверенно ответил Якоби, — он хотел собрать много денег, чтобы у султана купить землю в Палестине и сюда всех беженцев привезти. И инквизиция тогда могла бы сама себя поджаривать». Шауль недоверчиво посмотрел на Якоби. «А еще, — сказал Якоби, — он собирался всех беженцев обучить морскому делу и построить в Хайфе большие фрегаты, и флоту испанского короля тогда пришел бы точный конец». — «Ну, это они точно брешут», — сказал Шауль уверенно. «Почему?» — спросил Якоби. «Потому что, — ответил Шауль, — и где это все, и земли, купленные у султана, и испанские евреи, и полный залив фрегатов? Где они, скажи мне? А вместо этого сидим мы здесь с тобой, пьем ром, вокруг девки да мальтийцы, а Куриэль этот один по Кармелю бродит». — «Вот то- то и оно, — сказал Якоби, понижая голос, — потому что судьба не захотела. Наш боцман рассказывал, что Куриэль разделил сокровища, и с половиной поплыл на флагмане в Палестину, но тут черт его и подкараулил. Потому что тогда порт в Хайфе был еще дерьмовее, чем сейчас, а буря была такая, какие и в Америке редкость. А лоцмана у него почему-то не было. Так вот прямо о подводные скалы нашего заливчика его флагман и разбило; из них из всех спасся только Куриэль да еще какой-то матрос, который потом куда-то делся. Потому Куриэль все и ходит по берегу, ждет свою команду со второй половиной сокровищ, может даже надеется с их помощью добраться до первой там на дне. Только кинули они его и никогда уже не приплывут. А он все не может в это поверить, все ждет, все земли в Палестине считает, да на Ямайку смотрит. Только деньги те давно уже разошлись на ром, да на ямайских шлюх».
Шауль сжал кулаки, отпил еще рома и даже вытащил нож, посмотрел на лезвие, убрал назад. «Суки, — сказал он зло и с чувством, — все равно испанская сволочь, хоть и евреи. Жаль, Куриэль не скормил их акулам. Вот бы с ним поплавать. Мы бы таких дел наделали. — Он замолчал и задумчиво погрузился в ром. — А с кораблем-то на дне что стало?» — вдруг спросил он. «Да кто же его знает, — ответил Якоби, — Лежит он где-то там. Команду акулы съели, как, может, еще и нас съедят. Да никто ж точно и не знает, где он. Был корабль, и нет корабля. Куриэль вон знает, да ты пойди его спроси». Он встал и вытянулся во фрунт. «Ради праотцов наших Авраама, Исаака и Иакова расскажите мне, пожалуйста, призрак господина капитана, где это вы здесь фрегатик с несметными сокровищами прикопали». — «Ты, это, Куриэля не трогай, — на этот раз сказал уже Шауль, — я теперь за него кому угодно глотку перережу». — «А еще тот матросик знал, — продолжил Якоби, — только имени его никто не знает. Да матросик тот, наверное, боялся и пасть открыть, потому что с такими знаниями, открывши, и двух дней не проживешь». — «И что же не искали корабль?» — спросил Шауль. «Ну, поначалу нет. Местные же не знали, что на нем, — ответил Якоби, — а потом искали. Наш боцман говорил, что тут куча людей перетонула. Крепкие были и тоже пираты, только видно проклятие на нем лежит какое, или Куриэль за ним присматривает со своей горы. Да и как же ты его найдешь, когда не знаешь где он. Вон тут направо море, и налево море, и залив глубокий. Может, мы тут сидим и сейчас на него смотрим. А может, и не смотрим», — добавил он, подумав.
И тут Шауль вдруг вскочил. «Пойдем, — тихо сказал он Якоби, — быстро вставай и пойдем». — «Куда?» — спросил Якоби. «Я знаю, где фрегат», — сказал Шауль еще тише. «Я знаю, где ром, — ответил Якоби, — у тебя в желудке». — «Заткнись, — ответил Шауль с безумием во взгляде. — Я знаю, где фрегат». Они встали и вышли в один из переулков этого города, где только сумасшедший мог ходить без оружия. Какие-то прохожие их окликнули, они сразу же обнажили шпаги, и их мгновенные собеседники растворились в темноте. «Только дай клятву, что будешь молчать, что с ромом, что без рома». — «Да ты же втрое против меня выпил», — ответил Якоби. «Про себя я знаю, — сказал Шауль, — у меня ром с языка стекает». — «Ну так и за меня не бойся», — прорычал Якоби. Они вошли в дом. Шауль начал лихорадочно рыться в своих вещах. Наконец, достал рваный лист бумаги с какими-то пометками и буквами на иврите. «С трупа снял», — похвастался он. Во всем, что он делал, вспыхивало и светилось страшное нервное возбуждение. Шауль разложил лист. «Видишь линию? — сказал он Якоби. — Похоже на Хайфский залив?» — «Похоже, — согласился тот, — вот и я думал, что похоже, только не знал, что с этим делать». — «А видишь крест на воде? — спросил его Шауль снова. — И надпись „кур“ слева? Так я уж и так, и эдак гадал, что это может значить. А теперь ясно, как субботняя молитва. Тут фрегат Куриэля и затонул». — «Так это тот матросик нарисовал», — сказал Якоби, подумав. «Выходит, что так», — ответил Шауль и отхлебнул еще рома.
Теперь лихорадочное возбуждение горело уже в глазах Якоби. «Мне кажется, у меня есть план», — сказал он, и тут вошла Ребекка. «В драке были, — сказала она, посмотрев на обоих. — Есть что перевязать?» — «На этот раз нет», — ответил Шауль. «По глазам вижу, что да», — сказала Ребекка. «Мы теперь богачи, — ответил Якоби. — Мы нашли карту сокровищ Куриэля, которые он собирал для евреев. И тебя возьмем с собой». Шауль начал делать запрещающие жесты. «Но это же наша Ребекка, — ответил Якоби, — она же не проболтается, правда, маленькая?» Ребекка кивнула. Якоби лихорадочно продолжал: «Так вот мой план. Мы найдем капитана Самуэльса, с которым я плавал, и скажем ему, что знаем, где затонул фрегат Куриэля. И с его корабля все поднимем». — «А ему можно верить?» — спросил Шауль с сомнением. «Можно, — ответил Якоби. — Я с ним долго плавал. И Куриэля он чтит. Тем более что взять у Куриэля, да еще еврейское, — это же на себя навести вечное проклятие. Кто на это пойдет. А с Самуэльсом нам ни мальтийцы, ни султан не будут страшны. Пусть они попробуют до нас посреди залива добраться». — «А по-моему, — вмешалась Ребекка, — вы ему как карту отдадите, так сразу акул и начнете кормить. И я вместе с вами. А еврейских сокровищ не бывает. Бывает либо мое, либо твое, либо вашего Самуэльса, или как его там, либо султана. Вот и все». — «Ты, маленькая, не вмешивайся, — сказал Якоби. — Я с Самуэльсом плавал». — «Ну хорошо, — согласилась Ребекка, — вы два наивных дурака, но я вас не брошу, куда вы поплывете, туда и я. К вашему Самуэльсу так к Самуэльсу». Она ушла. «Ты зачем ей рассказал?»— спросил Шауль, даже несколько протрезвев. «Но это же наша маленькая Ребекка, — ответил Якоби, — и ты же видишь, какая она верная».
Шауль проснулся в полной темноте, от звука осторожных шагов и шепота. Он дернул Якоби за руку и зажал ему рот. «Мальтийцы», — прошептал он. Якоби тоже прислушался. «Карту», — ответил он одними губами. Шауль нащупал в темноте карту и положил ее в карман. Они оба услышали, как за дверью наступила тишина — и в ту же секунду выскочили в окно, ведущее в переулок. Они слышали, как гнилая дверь поддалась и рухнула внутрь комнаты. За окном их ждали четверо. Двое из них встретились с их шпагами сразу — еще когда Якоби и Шауль выходили из окна; третий, перед тем как упасть, успел броситься им навстречу; четвертый исчез за углом. «За ними! — закричал кто-то за спиной. — Не дайте им уйти. У них карта». Пробежав несколько десятков метров, Шауль и Якоби спрятались в одном из соседних — брошенных — домов и услышали топот множества ног. Они лежали на полу пустой комнаты, и время стало казаться вечностью. Потом Шауль захрипел и попытался что-то положить в руку Якоби. «Что это?» — спросил Якоби шепотом. «Карта, — ответил Шауль. — Я ранен. Возьми ее». — «Нет, — ответил Якоби. — Зачем?» — «По-моему, я умираю, — прошептал Шауль уже чужим голосом, — поклянись, что отдашь золото Куриэлю». — «Клянусь, — сказал Якоби, — если найду. Минус доля Самуэльса». Шауль снова захрипел, потом затих. Он был почти невидим в темноте. Якоби приложил ухо к его груди; Шауль был мертв.
Перед самым рассветом Якоби вышел из брошенного дома; он пробирался совсем тихо, почти на цыпочках, боясь, что мальтийцы его заметят. В глубине мозга он все еще слышал предсмертный хрип Шауля. «Сейчас главное — ее найти, — повторял он, — и сначала перерезать ей глотку». И тут он снова услышал топот, какие-то крики, потом шаги отозвались и с другой стороны. Якоби снова спрятался в пустой двор и вжался в угол. «Не получите, гады, — пробормотал он, запихивая карту в рот и тщательно ее пережевывая, — ни за что не получите. Можете сдохнуть». Впрочем, судя по всему, было похоже, что сдохнуть предстоит именно ему. И вдруг шаги начали удаляться. Якоби вышел из дома и, пригибаясь к земле, начал искать дорогу к одному из проломов в городской стене. «А Шауль ругал стену с дырами», — подумал он; на рассвете Якоби пробрался через пролом и нырнул в густые заросли на склоне горы. Судя по дальним звукам, мальтийцы продолжали его искать. Якоби предпочел передвигаться короткими перебежками, а потом подолгу отлеживался в зарослях, стараясь убедиться, что за ним нет погони. Но чем
