наследственности'), описана структура будущих лабораторий, указано, что 'в настоящее время кадры для Института генетики и цитологии представлены 8-ю докторами наук и 14-ю кандидатами' (68) и высказано предложение о территориальном размещении института.
Несколько зловеще для судьбы нового детища звучал последний абзац письма. Разумеется, Президиум АН не мог рассматривать такой важный вопрос в тайне от члена Президиума Лысенко, и столь же очевидно, что Лысенко восстал против него, написав еще 4 июля 1946 года 'Особое мнение'. Пришлось приложить не только проект постановления Совета Министров СССР (69) и 'список научных работников' (70), которых предполагалось привлечь в новый центр, но и двухстраничный протест Лысенко по этому поводу:
'Уверен, что члены Президиума, дружно голосовавшие... за организацию указанного института не в курсе дел генетической науки в нашей стране. Они не знают, что мотив открытия нового Института вовсе не нового характера. Ярким доказательством сказанного является хотя бы то, что сделанное на заседании заявление директора будущего института А.Р.Жебрака о том, что новый институт восстановит прошлые славные традиции генетики в Академии Наук СССР на членов Президиума произвели благоприятное впечатление. А ведь эти 'славные' традиции... состоят только в том, что, например, бывший институт Кольцова (генетическую лабораторию которого хотят теперь превратить в институт) разрабатывал и опубликовывал антинаучные евгенические положения. В том, что менделизм-морганизм вообще является одной из 'научных' основ евгеники, легко убедиться, прочитав хотя бы статью профессора Презента 'О лженаучных теориях в генетике', опубликованную в журнале 'Яровизация' ¦ 2 за 1939 год.
Организация нового Института генетики и цитологии вызвана желанием авторов этого предложения (слепых последователей реакционного течения зарубежной науки) еще больше развить в нашей стране менделизм-морганизм в ущерб советской мичуринской генетике. В подкрепление этого я мог бы привести много примеров.
Правильность развития генетической науки... в значительно большей степени, чем другие разделы естествознания зависит от той или иной идеологии, т. е. от того или иного философского направления исследователей. Поэтому в вопросах генетической науки советским ученым не к лицу слепо следовать по стопам буржуазной генетики, занимающейся за рубежом не столько биологическими вопросами, сколько социологическими, независимо от объекта, над которым ведет эксперименты.
Вот почему я считал и считаю неправильным организацию указанного института, перед которым ставится цель разрабатывать... менделизм-морганизм, направление противоположное мичуринскому, творческому дарвинизму.
Член Президиума АН СССР директор Института генетики
академик -- Т.Д.Лысенко' (71).
Но видимо С.И.Вавилов и члены Президиума надеялись, что протест Лысенко принят во внимание не будет. Во всяком случае все документы ушли в секретариат Берии в понедельник 27 января, а уже через два дня Берия направил их секретарю ЦК А.А.Кузнецову с резолюцией-просьбой 'Прошу рассмотреть и решить в ЦК ВКП(б)'. Видимо именно в этот момент на первой странице письма Президиума появился штамп 'Секретно'. Срочность в решении вопросов отпала в связи с резолюцией, написанной Кузнецовым на отдельном листе бумаги рукой: 'Целесообразно решить в связи с вопрос[ом] заслушивания доклада Лысенко в июне в ОБ [Оргбюро ЦК ВКП(б)] АК[узнецов]. Ниже добавилась еще строка: 'Согласен Жданов' (72). Хотя под резолюцией не стоит дата, ее легко вычислить. Скорее всего она появилась в тот же день, что и бериевская резолюция, так как через день, 1 февраля 1947 года на документах был проставлен штамп, что их пересылают 'Тех-с[овету] Оргбюро ЦК ВКП(б)'. Оттуда они были направлены, как того и следовало ожидать, в Отдел науки Управления агитации и пропаганды. Однако то, что Кузнецов связал решение этого вопроса с будущим докладом Лысенко на Оргбюро ЦК, примечательно. Само решение о том, что Лысенко будет вызван в Оргбюро с отчетом 'О положении во Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук' нигде не фигурировало -- оно было принято лишь двумя с половиной месяцами позже -- 16 апреля 1947 года, а из резолюции Кузнецова следовало, что уже в первый день февраля этот секретарь ЦК ВКП(б) точно знал, что Лысенко 'на ковер' вызовут, причем вызовут в первой половине июня! Значит, в недрах секретариата ЦК кулуарно шло обсуждение лысенковских 'достижений' и уже могло быть согласовано между собой отношение к президенту ВАСХНИЛ.
Без всякой спешки в Отделе науки ЦК ВКП(б) была подготовлена обстоятельная записка по поводу целесообразности учреждения нового института. Подписавшие ее 5 мая 1947 года Г.Александров и С.Суворов дали положительное заключение:
'Эту просьбу следовало бы поддержать.
... Институт генетики [т.е. лысенковский институт -- В.С.] ставит своей главной задачей разработку вегетативной гибридизации и адекватного унаследования изменений организма под влиянием внешней среды... В соответствии с теоретическими воззрениями академика Лысенко, руководимый им Институт не занимается исследованиями внутриклеточного (хромосомного) механизма наследственности и микроскопической структуры элементов (генов). Эти вопросы исследуются в лаборатории цитогенетики. Таким образом Институт генетики и лаборатория цитогенетики не дублируют, а в известной степени дополняют друг друга' (73).
Важнейшей новой деталью, содержащейся в записке, было сообщение о выделении здания, в котором должен был разместиться новый институт. За несколько лет до этого у Академии Наук СССР было отобрано одно из зданий на нынешнем Ленинском проспекте и передано Министерству химической промышленности СССР для Института удобрений и инсектофунгицидов. Теперь по запросу Президиума АН СССР это здание было возвращено Академии, в связи с чем острый для Москвы вопрос с рабочими площадями для нового института был предрешен. Александров и Суворов завизировали и приложили к своей записке проект Постановления Секретариата ЦК ВКП(б), на бланке в верхнем правом углу стояла надпись 'Совершенно секретно' (74). Оставался последний шаг -- Секретариат и Политбюро должны были принять окончательное решение. Повторялась ситуация, складывавшаяся в 1937 году, когда заведующий отделом науки ЦК К.Я.Бауман, понимавший обстановку и реальные нужды науки СССР, пытался поддержать генетиков. Суворов с Александровым десятью годами позже также выступили принципиально мыслящими политиками. Дело оставалось за людьми на высшем уровне партийной власти.
Лысенкоисты из высших сельскохозяйственных кругов нападают на генетиков
Конечно, готовить тайно в недрах ЦК партии такие документы и думать, что сторонники Лысенко (которых в этих органах было гораздо больше, чем их недоброжелателей) про эту деятельность не узнают, было наивно. Потому нет ничего удивительного, что параллельно лысенковцы начали настоящее наступление на генетиков по нескольким линиям. Прежде всего необходимо было дискредитировать любой ценой Жебрака, которого прочили на пост директора нового института. Нужно было нападать и на других недругов.
Генетикам к этому времени тоже было ясно, что без активных наступательных действий против не только лично Лысенко, а против всего комплекса лысенковщины дела не выиграть. Свою задачу генетики видели в том, чтобы наглядно показывать, какие практические и теоретические успехи были получены ими за последние годы, как делами они отвечают на 'отеческую заботу партии и правительства и лично товарища Сталина'. Ученый Совет биофака МГУ решил подготовить и провести 2-ю генетическую конференцию. Она была запланирована на 21 -- 26 марта 1947 года. За три месяца до начала конференции приглашения для выступлений были направлены и Лысенко, и его сотрудникам. Лысенко, конечно, сказать о его научных результатах было нечего, он даже на приглашение не ответил, но Нуждин, Кушнер и еще несколько 'мичуринцев' выступили с докладами. В целом же конференция показала, что, несмотря на трудности, генетики в СССР продолжают работать, что даже их практические достижения, в особенности в области получения высокоурожайных тетраплоидных форм растений, велики. Организацию конференции взяли на себя сотрудники кафедры генетики, которой руководил А.С.Серебровский. Сам заведующий принимать участия в работе не мог, он уже не ходил, не мог говорить, и всё делали в основном секретарь парторганизации биофака С.И.Алиханян и молодые сотрудники кафедры.
Для того, чтобы настроить высших партийных руководителей против тех, кто проводил конференцию, лысенковцы избрали давно проверенный метод. А.А.Жданову и Г.М.Маленкову 27 марта 1947
