осознавать, что организационная структура сельского хозяйства в СССР порочна, но коммунистические рецепты ни он и никто другой отменить не могли. Распустить колхозы -- означало признать провал социалистического 'переустройства деревни'. Этого коммунист Хрущев и в мыслях не допустил бы, да и 'родное ЦК' не позволило бы ему этого сделать. Предоставить колхозам экономическую самостоятельность -- тоже нельзя было никак, это бы означало отойти от принятого в данный момент догмата о характере экономических взаимоотношений при социализме. Как паллиатив могла бы помочь химизация сельского хозяйства -- внесение максимума потребных удобрений на всей площади посевов, иначе земли, истощенные вконец хозяевами, живущими одним днем, готовыми себя заложить, лишь бы в выполнении сегодняшнего плана отчитаться, просто перестали бы родить! Но где взять эти удобрения? Ведь химическую промышленность запустили не меньше, чем сельское хозяйство.
К тому же наступила реальная катастрофа с механизацией колхозов и совхозов. Земли, отобранные от индивидуальных хозяев и собранные в колхозы и совхозы, требовали огромного парка мощных машин, а за годы войны все тракторные и комбайновые заводы были превращены в танковые, выпуск другой техники был также приостановлен. Старая, еще довоенная техника на селе развалилась, скудные ресурсы ремонтных предприятий были совершенно недостаточны. Да и не из чего было делать запчасти, ибо металл шел на другие, главным образом, военные нужды, и станки работали на другие программы...
Каждая из задач была подобна головоломке, и начал Никита Сергеевич шарахаться из стороны в сторону, словно одержимый порывом -- как бы побольше наломать дров. Вместо облегчения жизни тем, кто мог, если не страну накормить, то хоть себя самого поддержать, -- последовало распоряжение: запретить все стада личные, кроме общественных (в этом вопросе коммунист Хрущев полностью следовал идеологическим принципам -- долой частную собственность!). Личный скот отобрали, по всей стране старые женщины голосили, прощаясь с любимыми буренушками, но самый страшный вред несло стране то обстоятельство, о котором коммунисты нисколько не заботились: в короткий срок сельские жители распростились с вековыми навыками содержания личных животных, ментальность была изменена раз и навсегда, и вместо того, чтобы встать в пять утра, затопить печь, задать корм скоту, потом проводить крупных животных в стадо, позаботиться об остальной живности, сельские жители стали следить за тем, когда в сельпо привезут молоко, хлеб, масло, яйца, говядину или свинину. Последствия изменения ментальности оказались страшнее вреда от сохранения остатков частнособственнической психологии.
В сталинские времена для обслуживания технических нужд колхозов и совхозов были созданы в каждом районе машинно-тракторные станции, МТС, в которых был сосредоточен весь парк тяжелых машин, обеспечен централизованный ремонт этой техники. Но МТС были чем-то вроде собственника в коллективизированном секторе сельской экономики. Колхозы и совхозы вынуждены были зависеть от эмтээсовского начальства, идти к ним на поклон. Вместо укрепления машинного парка Хрущев распорядился -- закрыть МТС и передать всю технику непосредственно хозяйствам (опять это решение вытекало из его коммунистических инстинктов, было обусловлено стремлением устранить подобие собственности на машинный парк). Эта организационная чехарда конечно не могла кого-то накормить. Дела шли лучше только на бумаге, да в залихватских речах. А в это время земля хирела, не стало в достатке коров и лошадей, а, значит, не стало и навоза. Целину распахали, а на исконные угодья ни органических, ни химических удобрений не было.
Здесь и подоспел Лысенко с очередным детищем -- органо-минеральными смесями вместо полноценных удобрений. Через всесильного помощника Хрущева по сельскому хозяйству А.С.Шевченко, да с помощью лысенковцев, сидевших кто в Минсельхозе, кто в Госплане, кто в сельхозотделе ЦК, а кто в таком же отделе в Совмине, Хрущеву подсунули эту идею: можно дела с землей улучшить и из провала выкарабкаться, можно и без того объема удобрений, которого агрохимики запрашивают, обойтись. С удобрениями-то и дурак проживет. А, вот, попробуй, без них вывернуться. Вот где собака зарыта!
Здесь уместно отметить, что Хрущев сформировал особо питательную среду для выхода на верхи прожектёров, обещавших легкое и дешевое решение сложных процессов, он покровительствовал шапкозакидателям и упивался возможностью ссылаться на их сверхнадежные гарантии и взвешенно- разумные обещания. Как в худшие сталинские времена, Хрущев использовал пропагандистские приемчики для одурманивания населения страны. Чтобы нейтрализовать недовольство и вселить веру и оптимизм в обывателей, он в каждой из своих бесчиссленных речей повторял многообщеающие лозунги: 'Скоро мы догоним Америку по производству мяса и молока, года за три, за четыре'; 'Скоро каждая советская семья будет иметь отдельную квартиру или дом'; 'Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме'; 'Коммунизм наступит в 197-51980 годах'; и пр. и пр. Лысенко с его веером обещаний превосходно вписывался в эту социальную игру призраков и вполне мог рассчитывать на процветание, на поддержку лидера страны. Загадкой для историков остается лишь тот пункт, на который никто сегодня уже не даст ответа: были ли они оба искренни в своих обещаниях, или оба знали, что лукавят, обманывают окружающих: один, носясь с заверениями в дешевом средстве для придания плодородия советским полям; а другой, радуясь этим обещаниям, и, в свою очередь, произнося такие же безответственные обещания советским людям.
Сегодня можно констатировать, что хрущевская игра в обещания привела к самому страшному, что только было в идеологии коммунистических правителей. Она завершилась окончательной эрозией веры в правильность обещаний линии партии и лишила руководителей права ссылаться на неизбежность скорого чуда. Мифы утеряли притягательность. Им перестали верить все -- от мала до велика. И, может быть, в этом заключался самый роковой просчет Хрущева.
Новая 'панацея' -- органо-минеральные смеси
Подбираться к проблеме удобрения пахотных земель Лысенко начал в послевоенные годы. Знаний в этой весьма специальной и глубоко развитой области у него, естественно, не было, а амбиции выросли. Хорошо понятна ему была лишь конечная цель -- тратить поменьше удобрений. А вот механика такой хитрости сразу в руки не давалась. Поэтому окончательную форму идея приобрела не сразу.
В 1946 году в газете 'Известия' Лысенко впервые заявил о якобы открытой им роли почвенных микроорганизмов в снабжении растений минеральными веществами:
'В почве растения... питаются продуктами жизнедеятельности микроорганизмов', --
объяснил он (8).
До этого специалисты считали, что растения поглощают из почвы солевые растворы, несущие нужные анионы и катионы, также как более сложные органические молекулы. Эти вопросы почти столетие изучали эксперты по физической и коллоидной химии, агрохимики и биохимики, физиологи растений, но у Лысенко появился иной взгляд на эту проблему:
'Все удобрения, которые мы вносим в почву, даже в усвояемой форме, все равно прежде поглощаются микрофлорой, и уже продукты жизнедеятельности микрофлоры питают наши сельскохозяйственные растения' (9).
Чуть позже он сделал еще одно афористическое по форме и нелепое по содержанию заявление:
'... известно и другое -- навозом растение не питается' (10).
В тот момент он не решился построить на базе своего нового понимания роли микробов в питании растений всеобъемлющие рекомендации для колхозников и ученых, а ограничился локальными советами для земледельцев Сибири. Он просто объяснил это:
'В Сибири почва зимой настолько промерзает, что микрофлора очень сильно стерилизуется, а так как растения питаются только продуктами жизнедеятельности микрофлоры, то пока в почве не оживет микрофлора, не разовьется ее жизнедеятельность, растения голодают' (11).
Естественно, никаких данных изучения 'стерилизации микрофлоры' морозами он не приводил и, наверное, сильно бы удивился, если бы узнал, что бактерии при низких температурах прекрасно выживают, и что наилучший способ их сохранения десятилетиями -- это перенос в морозильные камеры в высушенном состоянии с температурой ниже минус 20о по Цельсию. Из такой неосведомленности вытекал практический совет:
'Исходя из этого и нужно... разбросать... два-три центнера на гектар хорошо прогретой почвы, в которой микрофлора ожила. Получив такую 'закваску', вся почва быстрее оживится, и можно предполагать, что в этих случаях и ранние посевы будут хорошо развиваться' (12).
