– А вы машину к зиме приготовили? – с облегчением смеется майор.
– Еще летом!
– Тормоза в порядке? – у майора большой камень с души свалился.
– Да все о-кей, подфарники, все как надо. Меня на таком не подловишь.
– Ладно, Сальмон. Если бы в нашей стране все соблюдали закон так, как ты, так уже и полиция была б не нужна.
– Да не дай Бог, что ж это мы вас будем заработка лишать? – парирует Сальмон.
Тут господин Закон говорит 'шалом' и уходит. Ребята встают, Сальмон достает пригоршню лир.
– Нет, нет, все – за счет заведения! – энергично протестует Хазбон. – Да чтоб все мое заведение сгорело дотла, если я у вас возьму хоть грош!
Никто, разумеется, не хочет столь печального развития событий. Ребята влезают в 'мерс' и видят в зеркале, как Царфати возвращается к своему киоску, поднимает железные шторы. Те двое, что убежали, возвращаются в заведение Хазбона продолжать игру в карты.
Ребята отъезжают. Магнитофон играет 'Караван-патруль'.
– Эта песня – ну прямо мед на сердце, – говорит Охайон.
– Вон уже видны дома Ехуда, – перебивает Сасон, – а вон тот, с красной крышей – дом Шимона.
– Ну, как можно, – спрашивает Охайон, – проехать мимо Шимона и не передать ему привет?
Но все понимают, что дело не в привете, а в гремучей смеси. Ну, эту смесь без названия Шимон делает из арака, апельсиновых корок и сливового ликера, с добавлением корицы и имбиря. Делаете глоток – и в животе у вас прямо-таки взрыв.
– В самом деле, чего бы не подогреться у Шимона? – с этими словами Сальмон заворачивает по известному адресу.
– А если к самолету опоздаем? – протестует Мошон слабым измученным голосом.
– Да где там! – утешает его Сальмон. – Когда это у нас самолет не опоздывал на пару часов?
– Минимум на три! – подтверждает Охайон.
Словом, о чем разговор? Останавливаются ребята прямо у дома Шимона, Сальмон нажимает на специальную кнопку, и звонок играет 'Мост через реку Квай'. Шимон открывает окно, смотрит, бежит вниз, открывает.
– Какая честь! – ликует он. – Заходите, гости дорогие!
Ребята заходят.
– Как жена, как дети?
– Что слышно у вас в Яффо? Чайку выпьете с дорожки?
– Чай – это для больных, – отсекает Охайон.
– А здоровые, – продолжает Сасон, – выпьют из бутылочки без этикетки.
– А, так вам что-нибудь из тяжелой артиллерии? – смеется Шимон, и тут же на столе появляется та самая, без этикетки.
– Жаль, только сейчас снял с огня очередную порцию, – разливает Шимон, – дальнобойная, с добавкой спирта и грушевого ликера. Лишь через два часа будет готово.
– Если нас никакая сволочь по дороге не остановит, – обещает Сальмон, – так мы из аэропорта к тебе заедем и попробуем.
– Клянусь мамой, – говорит Шимон.
Если Шимон клянется мамой, то вы должны этому верить. Ну, а если нет – тем хуже для вас.
Закончилась вся тяжелая артиллерия. Пацаны возвращаются к 'мерсу', включают магнитофон, слушают 'Караван-патруль' и едут себе дальше.
– Ну просто отпадная музыка, – говорит Охайон.
– Меня прямо так танцевать тянет, – говорит Хаим Вышибала.
Базар-вокзал, приезжают в аэропорт.
– Ждите меня здесь, я щас, – говорит Сальмон. Возвращается с тремя грузовыми тележками и тремя фуражками грузчиков:
– Надевайте, – говорит, – и за мной.
Входят в таможню. А Марго уже там, и на глазах у нее во-от такие слезы.
– Ты где был? – спрашивает она Мошона. – Я уже полчаса здесь стою, прямо не знаю, что делать.
– Дела, дела, – отвечает Сальмон, – ну, теперь давайте, целуйтесь.
Мошон тут же и руки в ход пустил.
– Погоди, Мошон, – кричит Сальмон, – ты же еще не дома! Все туристы смотрят. Позор на всю страну. Где твои чемоданы, Марго?
– А – вот. Один мой, а второй дал Алькоби, сказал, что это на дорожные расходы, я даже не знаю, что там.
– Ладно, – говорит Сальмон, – ставь оба на тележку, там разберемся. А если таможенник спросит, что там, скажешь, что там два телевизора, 10 магнитофонов, три фэна и пару кило золота.
Марго глядит на него непонимающе.
– Вот как я тебе сказал, – повторяет Сальмон, – так ему и скажи.
Пошли.
– Что у вас тут, кроме личных вещей? – спрашивает таможенник.
– Телевизоры, магнитофоны, пару кило золота, – послушно говорит Марго.
Таможенник посмеивается: – У вас, госпожа, хорошее настроение? Проходите, не задерживайте.
Снаружи Сальмон получает обратно тележки и фуражки и уходит. Возвращается.
А тем временем Мошон берет Марго в руки. Целует ее как машина, которая впихивает пробки в бутылки.
– Эй, ты ее задушишь! – кричит на него Сальмон.
– Восемь месяцев! – вздыхает Мошон, и вздохи его рвут сердце.
– Ну, так не сдохнешь! Ждал восемь месяцев, подождешь еще восемь минут.
Пацаны влезают в 'мерс'. Едут.
– Давай быстрее, епт..., – умоляет Мошон.
– А что? Что-то случилось? – спрашивает Сальмон.
– Восемь месяцев...
– Ничего, подождешь.
– Поставь 'Караван-патруль', – говорит Охайон, – я просто с ума схожу от этой музыки.
Ставят.
– Какая мелодия! – стонет Охайон. – У меня внутри просто все тает, как масло на солнце.
А вдали уже показались дома Ехуда.
– Сальмон, – говорит Сасон, – не забудь, что мы обещали Шимону.
– Что обещали? – спрашивает Сальмон.
– Что заедем попробовать новый напиток.
– Не дай Бог! – визжит Мошон. – Мне домой надо, срочно!
– Что, горит? – спрашивает Сальмон.
– Горит! У меня внутри горит.
– Ничего, подождешь.
– Восемь месяцев, восемь месяцев! – завывает Мошон.
– Спешка – от дьявола, – постановляет Сальмон, – заедем на минутку, пропустим по рюмочке новенького...
А вот и Ехуд. Хата Шимона. Музыкальный гудок. Открывается окно. В окне голова Шимона. Какие гости! Открывает. Входят в салон.
– Попейте чай с мятой, свеженькая с огорода.
– Чай – для больных, – вскипает Охайон, – а что, суперорудие еще не остыло?
– Остыло, о чем разговор, но упаси вас Бог пить на пустой желудок. Сначала что-нибудь на столик поставим.
