Гедимин замерял на ней излучение, и сармат сбил её с петель, не дожидаясь, пока она упадёт сама. Фрисс окинул взглядом ограду космодрома — обычная стена из желтоватого рилкара, даже не покрытая фрилом, с расколотыми светильниками над ней. Тоже металл, между прочим…
На шум упавшей створки выскочила здоровенная серая крыса. До пришельцев она не добежала.
— Вот тебе и великая крысиная война… — хмыкнул сармат и неохотно повесил сфалт обратно за спину. Глядя на его дальнейшие действия, Фрисс только удивлялся, сколько странных приборов может поместиться в одном скафандре.
— Всё, что подберёшь тут, покажешь мне на выходе, — предупредил сармат. — Я проведу замеры, а ты осматривай корабли. Снаружи, внутри — как получится. Пульт управления не трогай.
Речник молча кивнул. Он уже смотрел во все глаза — и думал, что до уровня Тлаканты Реке не дотянуть никогда. Будь у неё хоть столько же металла, хоть в сто раз больше.
Для Гедимина тут не было ничего интересного, не то что захватывающего. Космодром Старого Города был очень мал и скромен, из кораблей ни один не долетел бы дальше оринских лун, и всего на площадке томилось шесть звездолётов — где были остальные в тот день, теперь уже не узнать. Зал ожидания, одной стеной примыкающий к заводской ограде, не выдержал облучения и просел, крыша провалилась, загородки из негодного фрила прогнулись и обуглились. Показания приборов были куда интереснее!
Фрисс же не мог глаз оторвать от небесных кораблей — огромных блестящих рыб с резкими яркими узорами на боках. От звездолётов пахло горячим металлом и земляным маслом — Шигнавом. Фрисс слышал, что когда-то дров было мало, Шигнава — много, и топили только им. Теперь же земляное масло — такая ценность и редкость, что еле хватает на погребальные костры. Ну и запах его напоминает о погребении… даже Фрисс едва выкинул из головы эту связь.
Он не мог выбрать, с какого корабля начать. Гедимин занимался приборами и вообще ничего вокруг не замечал… Речник зажмурился и ткнул пальцем наугад — в огромную серебряную рыбу, на боку которой чёрные и зелёные зигзаги складывались в какую-то надпись. Название корабля?
Конструкция из лёгкого фрила — платформа с парой лесенок — была приставлена к боку 'рыбины'. Входной люк находился невысоко, и Фрисс смело поднялся на платформу и остановился у круглой дверцы. Ничего вроде замка или засова на ней не было, не было даже дверной ручки. Речник подумал, что она должна открываться внутрь — как откидывается дверная завеса пещеры. Только, наверное, не так легко. Может, там подъёмные механизмы туже, чем у городских ворот!
Фрисс налёг на дверцу, надеясь, что сил ему хватит… и пролетел сквозь корабль в вихре пыли. Упав с другой стороны, он некоторое время лежал плашмя — таким неожиданным было падение. Над собой он видел большую дыру в блестящем боку 'рыбины', пыль струйками стекала с краёв, и клочья распавшегося металла падали на Речника.
Он поднялся, не дыша тронул край дыры пальцем. Металл разрушался от малейшего касания. Фрисс подобрал кусочек с земли, но удержать не смог — хрупкое пористое железо вытекло пылью из рук.
— Излучение… — Гедимин, как всегда, подошёл бесшумно и стряхнул с Речника хлопья металла. — То, что ЭМИА-лучи делают с металлом. Теперь это не корабли, а груда радиоактивной пыли. А тебя придётся погрузить в растворы целиком.
Речник с отвращением отряхнулся.
— Эти корабли никогда уже не взлетят? — уточнил он, хотя и сам уже знал ответ.
— Вихрем пыли, разве что, — невесело усмехнулся Гедимин. — Я такое видел. Никакие растворы не сделают эту сталь прочной и не отнимут у неё радиоактивности. Пучок прожёг их насквозь. Пойдём, хватит с тебя облучения.
Фрисс не сразу понял, что значат эти слова и хмурый взгляд сармата.
— Что показали твои приборы? Откуда лучи? — спросил он, отворачиваясь от кораблей.
— От этих груд стальной пыли, — Гедимин кивнул на звездолёты. — И от тех обломков зала ожидания. Всего лишь следы Пучка. Внизу ничего нет.
— Ох ты! Значит, зря мы облучались, — покачал головой Речник, выбираясь за ворота. Странно всё- таки: закрытых дверей больше, чем в любой осаждённой крепости, и ни одна из них никого не спасла…
— Хм… Чтобы хоть один из нас получил пользу от этой вылазки, попробую для тебя начертить схему платформы, — сказал Гедимин в задумчивости. — Сложного там нет, помню я её неплохо. Найдёшь лист поровнее — будет тебе чертёж.
— Гедимин! Вот это будет замечательно, — обрадовался Фрисс. Древний Сармат кивнул своим мыслям и добавил:
— А про погружение в растворы я не шутил.
…Речнику немало пришлось подышать разными испарениями, прежде чем его впустили в 'чистую' часть укрытия. Наверное, Гедимин вылил на его и на себя пять или шесть видов растворов, смывающих и поглощающих ирренциевую пыль. Может, их было меньше, но Фрисс различил где-то пять разновидностей резких неживых запахов. Броня Гедимина отмылась легко и быстро — она и была рассчитана на влезание в ирренций и регулярную дезактивацию. Речнику же чуть не пришлось ночевать в нижней комнате. Наконец Гедимин посмотрел на экран дозиметра, кивнул и отпустил Фрисса наверх.
Помещение внизу было просторным, и хотя окна сармат заделал листами фрила, там остались многочисленные отверстия и щели для тока свежего воздуха. Фрисс краем глаза увидел, как очищаются от Сиджена различные мелкие находки — вроде тех деталей, из которых Гедимин собирал свои украшения. В одном из специальных контейнеров лежала очень знакомая вещь — тот стержень, который делили у подстанции две крысы. Сармат пожал плечами на вопрос об этой находке и сказал лишь, что внутри неё находится ирренций, и положен он туда специально, но вот зачем — сармат не знал.
Не успел Фрисс заесть невкусные растворы сушёной рыбой, как Гедимин поднялся в укрытие, и они снова ушли — на этот раз из Города, и на целых три дня. 'Отдохнуть от радиации,' — как выразился сармат…
Фрисс уже размечтался, что погостит на участке у Тенсена или других жителей, но не тут-то было. Вытащить Древнего Сармата в человеческое поселение так и не удалось. Гедимин не доверял ничему, выращенному на земле или в воде, и никому из живущих на этих землях и водах. Поэтому они устроились в отдалении и от Города, и от тростниковых домов, на незатопленной косе среди прибрежных зарослей. Тростники скрывали их убежище, ни с земли, ни с воздуха нельзя было увидеть их…
За Городом, как всегда в этом месяце, стояла жара, и Фрисс рад был бы вовсе не вылезать из Реки. Даже Гедимин открыл некоторые щели и заклёпки в скафандре, хотя остался в броне и даже шлем не снял. И Речник, уже немного изучивший повадки сармата, изумился не этому — а тому, что Гедимин пил воду из Реки!
— Не светится, заразы нет, — пожал плечами сармат на изумлённый взгляд. — Ваша Река на редкость чистая…
— Её воды священны, — серьёзно сказал Фрисс. — Даже твои приборы с этим не спорят. Вот если бы ты ещё попробовал Листовика…
— Фриссгейн, мутантов я не ем, — хмыкнул сармат, и Листовика съел сам Фрисс.
Они лежали на берегу, Речник грелся на солнце после долгого заплыва под водой, Гедимин задумчиво чертил в записной книжке Речника схему летучей платформы, положив эту книжку на приклад сфалта. Чертил какой-то странной полой иглой, выдвигающейся из ладони и оставляющей отчётливый чёрный след. Речник смотрел на него и думал, что более странные зрелища ему ещё не встречались.
— Гедимин, скажи, а ты летал когда-нибудь на стальном корабле? — осторожно спросил Фрисс, отложив Листовика. Сармат кивнул.
— Я возил уран. Уран и ирренций с рудников Кагета, пока нас оттуда не вышвырнули. Когда работал в Ураниуме, уже так далеко не забирался, только от рудника до станции, — он задумчиво посмотрел на схему и подправил несколько линий.
— Как это — лететь среди бездонной пустоты, во мраке, не видя ни берегов, ни цели? — тихо спросил Речник, пытаясь заглянуть сармату в глаза.
— Спокойно, работа как работа, — тот пожал плечами. — Следи за альнкитом, проверяй сопла, гляди на приборы. Главное, чтобы вокруг ни одна ошибка природы не устроила стрельбу…
Речник даже вздрогнул — голос сармата вдруг стал очень злым.
