от обезумевших сарматов, от пустоты, наступившей потом. Она погасила альнкиты, чтобы сохранить их, и стала ждать. Ещё несколько лет — и последняя энергия иссякла бы тут, а хранитель развеялся бы радиоактивной пылью. Мы вовремя нашли её, Фриссгейн…
— Мне жаль, что такое случилось с твоими сородичами, — в печали склонил голову Речник. — Лучше бы мы нашли их живыми. А 'Идис' теперь согреется и успокоится, ты ведь поможешь ей…
— Уже помогаю, — сармат отвернулся к экрану и посмотрел на него с досадой. Там виднелись огромные и сложные механизмы, и Фрисс ничего не понимал в них.
— То-то и оно… Исгельт изобрёл, а мне теперь безоболочники запускать, — пробормотал Гедимин. — А придётся, без лучевой брони только зря корпуса поломаем. Ну, покажи, где у тебя лучевая броня…
Фрисс с интересом поглядел на экран — там было нечто вроде грозди семян Ясеня, висящей посреди пустой комнаты. На полу и потолке располагались выступы в форме широких колец. Никакой брони там не было.
— А что это? — спросил он, не очень надеясь на ответ. Сармат чем дальше взирал на сооружение и строки, сменяющие друг друга на экране, тем больше хмурился.
— А это самая мощная и неуправляемая установка на всей станции. Куэннский альнкит, он же безоболочник. Защиты нет, охлаждение не предусмотрено, окружён защитным полем, нагревается до расплавления за считанные секунды. Делает излучение… такая вот у него задача, — вздохнул Гедимин, приближая изображение на экране и во что-то вглядываясь. — И кто-то его перегрел в прошлый раз, а может, резко дёрнул. Теперь ирренций вплавился в ипрон, и всё слиплось. Даже и не знаю, чем его подогревать, чтобы из ипрона вытащить… сам не нагреется! И вообще, боюсь, не нагреется… не хватит тут на реакцию… или с накопителя попробовать разжечь?
Речник не очень понимал, о чём речь. Кажется, пять тысяч лет назад сломалась установка, и никто не починил её. Серьёзная установка… без неё наверх не поднимешься!
На экране тускло засветились сооружения на полу и потолке, еле заметная плёнка, вроде мыльного пузыря, связала их между собой. Одно кольцо… другое… теперь 'безоболочник' был со всех сторон окружён плёнками. Гедимин что-то переключал, глядя на экран с некоторой надеждой. Вот яркий луч протянулся откуда-то со стороны и остановился на медленно вращающейся 'грозди семян'. Потом она вращаться перестала. Потом Гедимин посмотрел на боковые экраны и покачал головой.
— Всё залито ипроном. Не идёт реакция… Сходить, что ли, вручную их расцепить? Так можно до зимы облучать, это без толку…
— Гедимин, подожди, — встревожился Речник, увидев, как сармат поднимается с места и опускает тёмный щиток на глаза. — Ты что, в альнкит полезешь?!
— Работа такая — лазить в альнкиты, — буркнул тот. — Без меня ничего не трогай.
— Ну подожди же! Может, другие способы есть? Если вот сейчас он за секунды плавиться начнёт, он же и тебя расплавит… — Фрисс прижал руку сармата к щиту управления, хотя прекрасно понимал, что его так не удержишь.
— Фриссгейн, их уже нет, — Гедимин неохотно остановился и освободил руку. — Слушай, если интересно. Там есть ирренций и ипрон. Если ирренций лежит с ирренцием, они 'горят' — и мы получаем наши излучения, растворяем землю и выходим на поверхность. А если между ними ипрон, они 'гаснут' — установка не работает, никуда не выходим. А там было так горячо, что ипрон с ирренцием скипелись в один ком. Потом застыли. А ипрон не так легко расплавить. Придётся отрезать ипрон от ирренция вручную и затолкать, откуда опустился. Надо подумать, как оттуда быстро выбраться, а то правда расплавлюсь…
Теперь задумка Гедимина вообще выглядела самоубийственной, о чём Речник и сказал. Сармат пожал плечами.
— Фриссгейн, предложи свой способ. Думаешь, мне охота лезть в безоболочник?!
Речник понимал, что сармат смеётся над ним про себя, и даже покраснел. Но мысль у него была, и совсем уж нелепой она не выглядела. Попробовать-то можно… он, по крайней мере, не в альнкит забирается!
— Гедимин, а попробуй ещё этим лучом погреть установку с разных сторон, — задумчиво сказал он и впился взглядом в экран. Сармат выразительно вздохнул, но ирренций вместе с ипроном начали вращаться под касаниями луча. Ничего не изменилось.
— Я же сказал тебе, Фриссгейн, что энергии недостаточно! — сказал Гедимин с некоторым раздражением.
— Недостаточно?! — Речник чуть не задохнулся от возмущения, и совершенно неподдельного. — У ирренция, у сильнейшего из лучистых металлов, недостаточно энергии?! Да крупинка его таит достаточно силы, чтобы сжечь целый мир! Это живой огонь, это чистейшая мощь в обличии металла, это же тебе не кусок железа! Он тысячи лет не теряет силы, он никогда не гаснет, не остывает ни на миг! Чистая, сияющая энергия, и так много — да он должен полыхать ярче и жарче звёздного ог…
— Тихо. Термоядерным синтезом мы займёмся позже, — в тихом азартном шёпоте сармата было и восхищение, и тревога. Гедимин склонился над щитом управления, затаив дыхание, и время от времени нажимал на кнопки или рычажки. Фрисс посидел немного на полу, пытаясь отдышаться. Гедимин очень вовремя оттолкнул его — экран полыхнул так, что Речник едва не ослеп, а поверх, из-за стены, прокатилась волна нестерпимого жара. Фрисс, задрав голову, мог увидеть участок оплавленного потолка. С подбором слов и произнесением речей у Речника было неважно, однако сработало и это. И верно — с сарматами не разбалуешься, они и такой хвалы не вознесут…
— Ну как там, хватило энергии? — спросил он с пола. — А то — в альнкит он собрался…
— Фриссгейн, вот сдам тебя на опыты 'Неистовому Свету' — будешь им объяснять, кто тебя научил реакторы запускать, — сармат покосился на него, но от экрана не отошёл. — Только больше ничего не говори — и так нагрел до оплавления ипрона. Хорошо, что ирренций более тугоплавок!
Защитное поле всё-таки восстановилось и уместило в себя жар и свет безоболочника, но даже без волн, от которых плавится потолок, Фрисс чувствовал огромную силу, разлившуюся по телу 'Идис'. Он слышал, как оживают двигатели и притираются друг к другу детали подъёмных опор, как раскалённая сияющая корона окружает станцию под землёй… и как всё тут нетерпеливо ждёт подъёма.
— На опыты так на опыты, но скажи — вставать уже можно? — спросил Речник, опасливо глядя на потолок. Сармат со вздохом поднял его за шиворот и поставил на ноги.
— Нужно, Фриссгейн. Достроим лучистую броню — и начнём плавить не ипрон, а реальность. Я как-то видел, как поднимают станцию… главное, чтобы в вентиляцию горелые крысы не насыпались. И чтобы ЭМИА-лучи не изъели опоры…
На экране снова появились странные громоздкие механизмы, только теперь по ним кое-где струилось сияние, а кое-где ровно горели кольца и пластины накопителя. Фрисс быстро забрался в кресло и затаил дыхание.
— Альнкиты готовы к подъёму. Внутренние системы готовы к подъёму. Внешние системы готовы к подъёму. Полная готовность! — объявил металлический голос.
— Ну так поднимай, — сармат пожал плечами и передвинул самый причудливый и странно украшенный переключатель на всём пульте. Фрисс даже подозревал, что не сарматы сделали эту штуковину. Украшать переключатели — точно не их обычай!
Снизу и с боков давно уже слышался ровный тихий гул. Что-то негромко заскрежетало, комната еле заметно вздрогнула — и начался подъём. Быстрый — Фрисс даже оглох на секунду — но такой плавный, что не качнулась даже сумка с вещами, которую Речник повесил на кресло. Гедимин что-то переключил, и на центральном экране появилась вся громада станции — как гигантская тёмно-синяя рыба, окутанная сияющим облаком, она всплывала из-под земли. Фрисс не слышал грохота и треска, не слышал воя машин, всверливающихся в камень. Станция просто плыла вертикально вверх, по мере подъёма выпуская дополнительные опоры и утапливая их в стены гигантского колодца. Фрисс не был уверен, но ему показалось, что земля, пропустив 'Идис', смыкается за ней…
— Исгельт довёл свой проект до конца… Самых мощных альнкитов ему в Пустошах Васка! — услышал Речник тихий шёпот Гедимина. Сармат уже не управлял подъёмом, станция сама знала, что ей делать.
— Я пойду в наши Архивы и напишу про Исгельта Марци в летопись! — сказал Фрисс, надеясь, что это если не обрадует сармата, то хотя бы не обидит.
— Запиши, только от себя не придумывай, — разрешил Гедимин. — А то завернёшь такую тираду, как
