И спряталось. Невыразимый страх Мной овладел. „Бежим, — сказал я, — Гвидо, Бежим, пока мы не в его когтях!“ Но, робости не показав и вида, „Ты знаешь сам, маэстро, — молвил он, — Какая то для ратника обида Была бы, если б, куклой устрашен, Он убежал. Я ж об заклад побьюся, Что наяву тебе приснился сон; Взгляни еще на идола, не труся: Изваянный то зверь, а не живой, И доказать я то тебе беруся!“ Тут, камень взяв, он сильною рукой С размаха им пустил повыше уха В чудовище. Раздался звук такой, Так резко брякнул камень и так сухо, Как если бы о кожаный ты щит Хватил мечом. Тут втягиваться брюхо Его как будто стало. Новый вид Глаза прияли, тусклые дотоле: Казалось — огнь зеленый в них горит. Меж тем, сжимаясь медленно все боле, Стал подбираться к туловищу хвост, Тащась из бездны словно поневоле. Крутой хребет, как через реку мост, Так выгнулся, и мерзостного гада Еще страшней явился страшный рост. И вот глаза зардели, как лампады, — Под тяжестью ожившею утес Затрепетал — и сдвинулась громада И поползла… Мох, травы, корни лоз, Все, что срастись с корой успело змея, Все выдернув, с собою он понес. Сырой землей запахло; мы ж, не смея Дохнуть, лежали ниц, покуда он Сползал с высот, чем дале, тем быстрее; И слышался под ним такой же стон, Как если с гор, на тормозе железном, Съезжал бы воз, каменьем нагружен. Ответный гул по всем пронесся безднам, И не могло нам в мысль уже прийти Искать спасенья в бегстве бесполезном. Равно ж как тормоз на своем пути Все боле накаляется от тренья, Так, где дракон лишь начинал ползти, Мгновенно сохли травы и коренья, И дымный там за ним тащился след, И сыпался гранит от сотрясенья. „О Гвидо, Гвидо, сколько новых бед Навлек на край неверьем ты упорным!“ Так я к нему; а Гвидо мне в ответ: „Винюся я в моем поступке вздорном, Но вон, смотри: там конь внизу бежит, За ним же змей ущельем вьется горным!“ Плачевный тут представился нам вид: Сорвавшийся с поводьев, устрашенный, Предсмертной пеной белою покрыт, Наш конь скакал, спасаясь от дракона, Скакал во всю отчаянную прыть,
