К несчастью, мне давно уже известны. Для вас легко любить и разлюблять… Ужель вы также и меня хотели б Игрушкой сделать прихоти своей? Нет, вопреки тяжелым обвиненьям, Которых много так на вас лежит, Мне говорит какой-то тайный голос, Что уважать вас можно, дон Жуан! Скажите ж, как должна я оправдать Преследованья ваши? Может быть, Вам самолюбье не дает покоя, И требуете вы, чтобы я вам Сама в любви, призналась? Если так — Я притворяться доле не умею,— Я вас люблю — да — высказано слово, Но, заклинаю вас святой Мадонной И честью вашей заклинаю вас, Меня увидеть боле не ищите:; Отныне я почла бы оскорбленьем Старанье ваше сблизиться со мной. Я вам призналась — вы достигли цели,— Теперь не трудно вам меня забыть». (После некоторого молчанья.)
Как эти мне знакомы выраженья! Такие ж строки часто я читал. Вас заклинают честью, долгом, верой, Потом свиданье робко назначают, Потом придет развязка, а потом… Исчезнет сон, и правды час наступит! Все это я уж знаю наперед. Но отчего ж записка донны Анны Мне душу так волнует глубоко? Встают опять чудесные виденья, И манят снова призраки любви! Так марево в пустыне аравийской Пред путником рисует вдалеке Озер и рек желанных очертанья; Когда же он, собрав остаток сил, Дотащится до них, изнеможенный,— Исчезло все. Пред ним одна лишь степь, Песков сыпучих пламенное море! (Смотрит на письмо.)
Слова все те же, но как будто смысл Другой, и будто между этих строк Читаю я невидимые строки. А вот и слез следы. Как будто дождь Кропил руки неверной начертанья. И это мне знакомо. Часто я Такие пятнышки видал на письмах. Нет, это не любовь. То кровь играет, Желанья дразнит ненасытный бес! Так что же? Где ж преграда? Или вкралось Мне в душу состраданье? Или совесть Меня тревожит? Что такое совесть? Пойми себя, Жуан! Когда любовь Есть ложь, то все понятия и чувства, Которые она в себе вмещает: Честь, совесть, состраданье, дружба, верность, Религия, законов уваженье, Привязанность к отечеству — все ложь! Религия! Не на любви ль ее Основано высокое начало? Но если основанье есть ничто — Тогда и самое ничтожно зданье! Двоякая в нем ложь заключена: По мысли ложь и ложь по примененыо. Вы, райского вербовщики спасенья, Во имя ли любви вы громоздите Для ваших жертв священные костры? А вы, которых жгут благочестиво, Вы, проповедники свободной мысли, Вы для кого себя даете жечь? Коль нет любви, то нет и убеждений; Коль нет любви, то знайте: нет и бога! Вы ж, за отечество в кровавых битвах Бессмысленно губящие друг друга, Вы можете ль сказать, кто приковал К известному пространству человека? Кто ограничил ваш свободный дух Стеной, горами, морем иль заставой? Когда б любовь оправдывалась в мире, Отечеством была бы вся земля, И человек тогда душою вольной Равно любил бы весь широкий мир, Отечеством бы звал не только землю, Он звал бы им и звезды и планеты! А совесть? Справедливость? Честь? Законы? Все громкие и пошлые слова, Все той же лжи лишь разные названья! Что ж остается в жизни? Слава? Власть? Но где венец, где светлая тиара,
