— Ваше благородие! Простите великодушно, совсем было запамятовал-с. Жандарм от генерал- губернатора приходил. Приказали явиться к одиннадцати часам.
— Экой ты, братец, болван! — встревожился есаул, мигом вскакивая с постели. — Сейчас сколько времени?
— Десять, ваше благородие.
— Экой ты, братец! Давай скорей!
— За разговором запамятовал-с, ваше благородие, шел ведь вас будить-с.
Есаул заставил Василия вылить ему на голову ведро холодной воды, растер мохнатым полотенцем свое мускулистое тело. Оделся и, подтянутый, направился к выходу. В коридоре его встретила грозная хозяйка.
— Ты что же это, друг ситцевый! — начала Феоктиста.
Но есаул с неожиданной для него твердостью отвечал:
— Прошу прощения. Не имею времени для беседы. Срочно вызван по делам службы-с.
— Ну, иди, пожалуй, ужотко вернешься… — как нашалившему мальчику пригрозила Феоктиста.
Но Платон Иванович, не слушая, устремился к выходу и быстрым шагом направился к дому его высокопревосходительства.
Муравьев, генерал-губернатор Восточной Сибири, принял есаула в рабочем кабинете при своем чиновнике по особым поручениям Струве. Он сидел в кресле перед обширным столом и, чуть подергивая левой щекой, следил, как Струве, капая расплавленным сургучом, запечатывает пакет. Лицо губернатора кривила гримаса недовольства. У него всю ночь ныла рука, раненная на Кавказе. Он не выспался и был не в духе. При входе Мартынова губернатор обернулся к нему, морщась от боли, и бедный есаул, отнеся недовольную гримасу на свой счет, почувствовал, как робость охватывает его, сковывая движения.
'Чем, бишь, я провинился, батюшки мои!' — подумал Мартынов, печатая шаги и становясь во фронт перед грозным генералом.
— Есаул Мартынов. Имею честь явиться по вашему приказанию! — громко, не рассчитав силы голоса, прокричал есаул. Почувствовав это, он окончательно струхнул и, сделав бессмысленную мину, 'ел глазами' начальство.
Но Муравьев, к удивлению есаула, вдруг смягчил выражение лица и сказал ему:
— Оставим формальности, есаул. Зная вашу исполнительность, закаленность и умение путешествовать в суровых условиях, я вызвал вас, чтобы дать вам поручение чрезвычайной важности. Сядьте, есаул!
Мартынов издал горлом неясный звук и с неподвижным лицом, держа по форме на согнутой левой руке фуражку, присел в неудобной позе на краешек стула, не спуская напряженного взгляда с губернатора.
— Вы, конечно, знаете о героической обороне Петропавловска, — сказал губернатор и с невольным сомнением глянул на неподвижное лицо Мартынова. У нас есть точные сведения, что как только позволит состояние льдов, нападение будет повторено более мощными силами. Между тем гарнизон Петропавловска и зимующая там эскадра не имеют достаточного количества припасов и боевых снарядов, чтобы с честью отразить врага. Петропавловск может пасть, и русскому флагу может быть нанесено жестокое оскорбление. Мы лишены возможности оказать помощь русской эскадре. Ваша задача, есаул, берегом, через Якутск, Охотск и Гижигу, сквозь пургу и морозы, не теряя ни минуты, добраться до Петропавловска и передать Завойко этот пакет. Здесь находится приказ: снять крепость и порт Петропавловск, уничтожив то, что нельзя увезти, и всей эскадрой идти к устью Амура, где и укрыться во вновь образованных поселениях, в лабиринте рукавов реки, как совершенно неизвестных неприятели. Спасение эскадры и честь русского оружия будут зависеть от вашей энергии, мужества и настойчивости. Во что бы то ни стало надо быть на Камчатке ранее наступления весны…
Муравьев прервал свою речь и взглянул на неподвижное скуластое лицо есаула и на его светлые глаза, которые с бессмысленной почтительностью, не мигая, уставились на начальство.
— Испытания вас ждут жестокие-с! — постепенно раздражаясь, продолжал генерал. — Восемь тысяч верст через дикие места-с! Человеческого жилья иной раз не встретите на протяжении четырехсот верст. Скалистые хребты-с. Придется пересекать заливы по льду. И добраться до Петропавловска ранее весны-с! Вот ваша задача.
— Слушаю-с… Так точно-с… — испуганно прохрипел Мартынов, чувствуя растущее раздражение губернатора и не понимая причины. Сибиряк и опытный путешественник, он ясно представлял себе, какого рода экскурсия его ожидает. Он понимал тяжелое положение петропавловского гарнизона и не сомневался, что выполнит свой долг, но робость перед начальством давила его.
Муравьев сердито крякнул, пристально посмотрел на одеревеневшую в почтительности невзрачную фигуру есаула и сказал:
— Да вы понимаете ли всю важность того, о чем я толкую? Всю серьезность и ответственность поручения? — И, обернувшись к Струве, сердито добавил:- Il n'a pas l'air gaillard, cet homme la[18].
— Не имея чести знать по-французски, я все понял, ваше превосходительство, — запинаясь, сказал Мартынов.
Оскорбленный догадкой, что губернатор сомневается в нем, и смущенный донельзя тем, что надо говорить о себе, он, забыв субординацию, потирал пальцами край стола, опустив глаза. С лица его исчезло выражение бессмысленности, и, покраснев, сурово глядя куда-то на кипу бумаг, он повторил:
— Я все понял-с. Путь тяжкий, дело святое-с И требует… требует-с… Однако, — неожиданно для себя вставая и повысив голос, продолжал он, однако я русский солдат-с! И слуга отечества-с! Я русский солдат, ваше превосходительство-с!
И он взглянул прямо в глаза Муравьеву. Несколько секунд губернатор и есаул пристально глядели друг на друга.
— Когда вы думаете выехать? — спросил Муравьев, опуская глаза.
Возвратясь домой, есаул сказал Василию о предстоящем путешествии и приказал тотчас же собираться в путь. Васька всегда сопровождал Мартынова в его командировках и так же хорошо, как и есаул, знал, что следовало брать с собой. Задав несколько вопросов и убедившись, что Васька все сделает превосходно, есаул, сосредоточенный и серьезный, направился на хозяйскую половину. Увидев постояльца, вязавшая чулок Феоктиста Романовна сразу же сдвинула очки на лоб и, придав себе этим воинственным жестом грозный вид, сразу же закипела справедливым гневом, но есаул, не дав ей начать, сказал мягко:
— Прощайте, Феоктиста Романовна, и, может быть, навеки. Не поминайте лихом.
— Это что за комедия, сударь мой?
— Не комедия, а истинная правда-с. Получил приказ скакать в Камчатку с секретным поручением- с.
— Будто?! Это зимой-то, в такой мороз! Не втирай очки, не глупей тебя, батюшка мой!
— Истинный крест! Спасибо вам за заботу материнскую. Позвольте ручку на прощание — не ровен час, что случится. Путь опасный-с, — говорил растроганный есаул.
— Ахти мне! Да ты… Да как же так, сразу-то? Да у тебя, чай, и не сложено ничего. И бельишка-то теплого нет. Постой! Да в дорогу-то что возьмешь? Пироги-то хоть напечь успею ли? Палашка! Стешка!.
И Феоктиста Романовна со всей той энергией, которая должна была обрушиться на повинную голову есаула лавиной гнева, ринулась собирать в опасный путь своего любимца.
Проносясь через двор по какой-то хозяйственной надобности, она увидела злополучную гитару, печально висевшую на заборе, с разбитой декой и порванными струнами.
— Васька, Васька! — закричала она неистово. — Так-то ты хозяйское добро бережешь, идол бесчувственный! Вон гитара вся инеем обросла, сейчас убери в комнату!
Через несколько часов Мартынов был готов в путь. Искренне прослезившись, простился он с Феоктистой Романовной, с добрейшим Антоном Ивановичем и в крытом возке на курьерской тройке подъехал к дому генерал-губернатора. Получив в канцелярии пакеты, которые он попутно должен был доставить в Якутск и Охотск, есаул просил доложить о себе Муравьеву.
