отрезке, мы начали игру в разных реальностях. Атакую!
– Отступаю. Это как же – в разных реальностях?
– Ваша реальность – это аэропорт, всё, что вокруг происходит; вон та девочка с бантиком, песик возле автомата. Моя – в пространстве шахмат. Тут важно понимание внешнего и внутреннего пространства. Шах!
– Погоди-ка… уступаю слона (а а, надо было разменяться!)… Если уж говорить о пространстве, допущениях… как ты считаешь, мы встретим с человека?
– Нет. С обычной логикой, там, где вы хотите его искать, – нет.
Петрик удивленно посмотрел на парня.
– А как же его искать? Теоретически.
– Не там, где он должен бы находиться по вашим предположениям. Слишком предсказуемо. Он же не простой человек, он икс-человек. Значит, и рассматривайте его как некий случай в стабильности. Да-да, как ни парадоксально, строгие законы могут продуцировать случайности! Я на вашем месте изменил бы логические линии поиска. Давайте поразмышляем, ну, скажем, с точки зрения математики.
Денис отвлекся от игры, откинулся в кресле. Достал из кармана ручку, откуда-то выдрал лист бумаги.
– Какова топология пространства икс-человека? Пофантазируйте! Представьте бесконечно тонкую, гибкую и растяжимую нить-реальность, концы которой уходят в бесконечность – назад в прошлое и вперед в будущее. – Он провел на чистом листе линию. – Завяжите на ней узел – геодезическое пространство икс- человека. Кстати, оно может быть любым по форме, раз уж мы говорим о случайности; оно может быть не только классическим двух– или трехмерным, а и пятимерным, десятимерным, да хоть иметь миллион измерений, – и он нарисовал петлю неправильной формы, затем прошелся по ее контуру мелкими штрихами. – Где же привязка
– Узел, топология пространства, привязка, как-то бумажно всё, сухая теория. Ну а пока я привязался к местам, где сделаны снимки – сугубо материальный подход. Но взгляд, конечно, интересный… h8.
– Думаете, не пробью позицию? Шах!
– Встречаю выпад. Если я жертвую ферзя… рискованно, – Петрик потер переносицу. – Если на d7, это только послужит мотивом для жертвоприношений… что выглядит весьма опасно… здесь можно в два хода мат… Попробую ладьей.
– Шах и мат!
– Подожди! Подожди.
– Да? – Денис потянулся, сцепив руки за головой.
– Ладно, в этот раз заговорил. Матч-реванш?
– Нет-нет, не сейчас. Пойду, кофе выпью.
Денис сунул планшет под руку и направился в сторону кафетерия. Профессор окликнул:
– И какой же у тебя разряд, можно поинтересоваться?
Парень обернулся:
– У меня нет разряда, я не играю в шахматы, я их изучаю, – и направился дальше, маленький, щупленький. И Петрику показалось, что он даже идет как-то странно, рывками, словно перемещается в своем абстрактном топологическом узле по их общему пространству зала ожидания. Он усмехнулся своим мыслям, пробормотал:
– Надо же – изучаю! Интересный парень. Ксения права – необычный взгляд на вещи… – Он смотрел парню вслед. – Не там ищем! Нет, это спорный вопрос! А про шахматы он интересно сказал – творчество, красота логики… Свежий ветер! Свежий. Может, стоит довести это ощущение до логического конца? Разработать какую-то совершенно безумную концепт-идею поиска?
15
Ксения сидела за столиком и хохотала. Великолепный Ник сыпал анекдотами – про ежиков, про Вовочку, в общем, пристойными. Чашечку с кофе девушка поставила на столик, а эклер держала в руке, собираясь откусить, – не получалось. Только подносила ко рту, как накатывал новый приступ смеха.
– По-до-жди-и, дай передохнуть, – с трудом выговорила наконец. Она наклонилась над столом и откусила-таки пирожное.
– Ладно, ешь.
Ящик с красками упал на пол, и Ник спросил:
– Рисовать будешь? А что – горы? Лес? Я видел на выставке в холле Института твою картину с бабочками. Красиво.
– Люблю рисовать. С детства. Жаль, времени не всегда хватает, но надеюсь выкроить немножко в поездке. А рисовать что буду? – Она откусила еще кусочек. – Не знаю, что увижу. И необычными цветами. Знаешь, хочу схватить истину. Если это будет гора – значит, напишу ее душу, вот как почувствую, красную, синюю, фиолетовую. А может, серую. Или нарисую облака. Вот скажи, почему все рисуют облака белыми, пушистыми? Они же набиты нашими мечтами! Я хочу вывернуть облако наизнанку и написать всё, что увижу. Представляешь, облако наизнанку? Небо наизнанку, горы наизнанку?
– Из косого надреза неба могут глядеть только звезды. Послушай, Ксеня, – Ник взял девушку за руку. Перебирал пальчики. – Кто я для тебя?
Девушка улыбнулась.
– Друг.
– Ты же знаешь, я влюблен в тебя с тех пор, как увидел. Я мог бы быть больше, чем другом.
К столику подошел Денис, и девушка, незаметно выдернув руку, стала сосредоточенно доедать эклер.
– Кофе пьете? А где вы эклеры нашли?
– Математик явился, – пробурчал Ник.
– Садись, Дэн. Сейчас я схожу за пирожными, тебе брать? Да? Значит, три, – и Ксения направилась к стойке.
Николай развернулся к Денису.
– Сущность математики состоит в ее свободе. Иди, гуляй.
Денис наклонился, поднял ящик с красками.
– Я поборюсь. – Он достал из папки лист бумаги, положил его на крышку, порылся по карманам и нашел огрызок карандаша. Подошла Ксения.
– Ты рисуешь? Не знала, – она поставила на столик тарелочку с пирожными и уселась напротив.
Денис внимательно посмотрел на девушку. Приподнял на уровень глаз карандаш, примериваясь к масштабу, точным движением начал набрасывать контур лица.
– Я в карандаше. – Засмеялась. – Не люблю, когда меня рисуют. Боюсь.
– Не бойся… А меня ты бы как нарисовала? – спросил Денис, работая над рисунком.
– Тебя? Мастихином. Да, так было бы проще передать характер. Ну а Ника?
– Николо… Николо… – Денис взглянул оценивающе. – Наш великолепный Ник – человек полутонов. Маленькой мягкой кистью, пользуясь только жженой умброй.
– Это что-то страшное? – рассмеялся Ник.
– Да, это очень-очень страшно!
Компания развеселилась, но их громкий смех растворялся в водовороте суеты-толкотни аэропорта. Две немолодые женщины, толкая перед собой тележку, остановились рядом со столиком, наблюдали, как
