сокровищ, Дик издал длинную мелодичную руладу. - Он поет!
- На тебе столько всего блестящего, а Дик это очень любит, поэтому и заливается, а еще у него глаза цвет по настроению меняют, - тоном опытного дикативода пояснила Мирабэль. - Когда спокоен, то зеленые, если чем-нибудь увлечен - синие, если злиться, то фиолетовые, пугается - желтые. И поет всегда по-разному. А еще Дику не нужна еда, он питается светом солнца.
- Как чудесно! Я даже и не знала, что бывают такие волшебные животные. Какой он желтый, пушистый и красивый, - приоткрыв ротик, восхищенно вздохнула жрица, - а у меня только две обычные кошки дома в храме.
- У меня тоже кошка есть, фаруханская, ее Таиса зовут, глаза зеленые, как у тебя, а шерстка нежно- кремовая.
- Да, я ее в холле, когда мы только приехали, видела! - гордая своей осведомленностью, подтвердила жрица. - И правда, настоящая красавица!
- У нас в замке зверей тоже немного, - с некоторым сожалением призналась юная принцесса, которая, будь ее воля, наводнила бы живностью каждый квадратный метр жилых помещений. - Диад - пантера Элии, да совушка Элтона. А вот в Садах, если с собой угощение взять, можно столько всяких разных зверюшек позвать, белок, ежей, зайцев, птиц, даже оленей. Они кушают и себя гладить разрешают, - наивно похвасталась Бэль. - Я туда после обеда снова гулять пойду.
- Мне бы тоже хотелось, - призналась Ижена, с детской непосредственностью мечтая о новой забаве, привлекавшей ее не менее кокетства с принцем Джеем и завоевания его благородного сердца.
- Пойдем вместе!? Поиграем! Позагораем! - не задумываясь, открыто пригласила ее принцесса, но тут же, озадаченно нахмурившись, прикусила нижнюю губку. - Только тебе неудобно гулять будет: столько всего надето и прическа сложная, если в ней что-нибудь запутается, не расчешешь. Больно!
- Эта одежда для официального завтрака, а потом я переоденусь, - тут же охотно пообещала Ижена, успев сообразить, для чего принцессе Лоуленда столь скромное одеяние и намереваясь подыскать себе что-нибудь похожее и столь же удобное. Лазить по деревьям в Храмовом саду юная жрица очень любила и считала это одним из лучших развлечений. Ей нравилось, захватив с собой пакетик сушеных вишен, сидеть на ветке самой высокой яблони и, сплевывая косточки, смотреть на всех бродящих внизу людей с высоты своего положения.
- Здорово! Мы поиграем, я столько тебе всего покажу! - обрадовалась Бэль обретению подружки, которая не корчила брезгливой гримасы при словах 'загорать', 'лазить по деревьям', 'играть в Садах' и не приставала с заискивающими вопросами, обильно сдобренными томным закатыванием глаз и восхищенными вздохами 'А не изволит ли составить нам компанию принц .... (вставить имя того, по кому сохла данная девица)?'
Ижена радостно заулыбалась, и девушки принялись договариваться о времени и месте встречи. Маленькая наивная принцесса, оберегаемая от грязи и боли мира своей огромной могущественной семьей, и юная жрица, скрывавшаяся от тех же проблем за стенами Храма и молитвами Кристаллу, с первых секунд знакомства почувствовали сильную обоюдную симпатию. Такую, какой свойственно возникать только в детстве или в безоблачную пору ранней юности, когда кажется, что мир создан для твоей радости и удовольствия.
Официальный завтрак, подчеркивая условно утренний характер мероприятия, решили организовать в Розовой гостиной - одной из небольших зал со стенами, обитыми бледно-розовой тканью с серебряным отблеском, и обшитыми панелями редкого розового дерева, сохраняющего приятный естественный аромат, похожий на смесь пряностей и цветов. По высоким, но не слишком широким окнам помещения вместо штор вился темно-зеленый плющ, чьи листья напоминали вырезанные из бумаги сердечки, а граммофончики цветков были нежны, словно тень румянца на щеке невинной девушки. Лепнину потолка скрывали наколдованные Мелиором легкие иллюзорные облачка того неповторимого оттенка, какой обретает небо на рассвете. Подозрительные, недоверчивые, как по природе, так и вследствие воспитания и богатого жизненного опыта, боги королевской семьи Лоуленда не слишком любили скрывать настоящую обстановку за маской иллюзии, но время от времени все-таки снисходили до этого, руководствуясь эстетическими мотивами и желая произвести впечатление на непосвященных. Вся мебель светлого, с чуть красноватым отливом дерева, обитая розовым атласом, и декоративные абстрактные скульптуры из коралла, обожаемые Кэлбертом, тоже соответствовали обстановке. Огромный стол белого мрамора с розовыми прожилками, установленный в центре помещения, благодаря ажурной, как паутинка, скатерти вовсе не казался массивным.
Из-за высоких ширм в дальнем углу гостиной, расписанных утренними пейзажами, где разместился небольшой оркестр, лилась тихая ненавязчивая музыка естественного стиля. Она более походила на шум ручейка, игру ветра в кронах деревьев и трели птиц, приветствующих утро, нежели на звуки, издаваемые инструментами, изготовленными людьми.
Вся эта умиротворяющая обстановка должна была намекнуть на непринужденность церемонии и расположить гостей к раскованному общению. Но декор помещения и прочие ухищрения магического и психологического характера не могли полностью затушевать впечатления от членов королевского семейства. Фигура Лимбера выделялась на фоне кроткой обстановки своей подавляющей властностью. А элегантные принцы, являющие собой само воплощение мужественной красоты, как ни старались казаться относительно безобидными, более всего походили на львиный прайд на отдыхе. Та же внешняя безмятежность с ощущением дремлющей, словно свернутая пружина, готовая в любой момент распрямиться, силы. Что же касается принца Нрэна, то он никогда не умел, да и не стремился казаться кротким и безобидным. Мужчине не помогало внешнее отсутствие оружия и простое одеяние скромной расцветки. Излучаемая им божественная аура совершенного убийцы, минуя рассудок, действовала прямо на подсознание и дремлющие в нем первобытные инстинкты, пробуждая животный ужас. 'Беги и спасайся!' - вопило что-то дремучее внутри каждого человека, осмелившегося приблизится к воителю и заглянуть в его равнодушные, как бездонный омут, желтые глаза. Единственное, что могли сделать принужденные оказаться рядом с Нрэном люди, не обладающие должным уровнем Силы и железными нервами, чтобы хоть как-то адаптироваться, это стараться игнорировать присутствие бога, интенсивно занимая свое внимание чем-нибудь другим.
Но посольство, так сказать по долгу службы, вынуждено было обратить внимание на Бога Войны и познакомиться с Нрэном, явившимся на завтрак вместе с Элией. По праву спутницы, богиня одарила всех окружающих сияющей улыбкой и мило защебетала, привлекая внимание окружающих:
- Прекрасный день! Вары, жрица, позвольте представить вас его высочеству, племяннику короля, принцу Нрэну Лоулендскому, Богу Войны и Традиций. Его не часто можно застать в замке, вам, можно сказать, повезло!
'А можно и не сказать', - подавляя дрожь, невольно подумала Магжа, пока Высший вар Монистэль, как глава посольства, с внешним спокойствием и безмятежностью здоровался, отвешивал богу короткий поклон и в свою очередь любезно представлял принцу всех своих спутников.
Нрэн, никогда не любивший изысканного политеса, дал понять коротким кивком, что слышал представление, и на этом с формальностями было покончено. Всех пригласили к столу, где дамы и господа заняли места согласно заблаговременно расставленным Мелиором маленьким карточкам с выбитыми на них серебром именами. Вара Магжа к своему тайному восторгу оказалась рядом с его величеством. Лимбер, владеющий не только божественным талантом государя, но и другими мужскими дарованиями, произвел на женщину поистине неизгладимое впечатление. И пусть вара убеждала себя в том, что их 'неформальные' отношения полезны, ибо могут помочь Жиотоважу добиться своих целей, но в глубине души Магжа уже прекрасно понимала, что любовная интрига с Лимбером вышла за пределы банальной политической сделки. Когда нога короля коснулась ее туфельки, а рука огладила круглую коленку, вара, считавшая себя опытной и циничной дамой, невольно зарумянилась, как девчонка, и ответила Лимберу сияющей улыбкой.
Поймав уголком глаза эту улыбку, Мелиор усмехнулся про себя и переключил внимание на Ижену. К облегчению Джея, принцы смилостивились над его натянутыми как струны несчастными нервами и сели рядом со жрицей сами. Но Богу Воров досталось место как раз напротив упрямой девчонки, и пусть она без
