[303]
30 июня по приглашению гейдельбергского студенческого союза Хайдеггер читал в Гейдельберге лекцию 'Университет в новом рейхе' ('Die Universitat im neuen Reich'). Ср.: Heidelberger Neueste Nachrichten, Nr. 150 от 1. 07. 1933, S. 4. Перепечатано также в: SchneebergerG., Nachlese zu Heidegger. Dokumente zu seinem Leben und Denken, Bern 1962, S. 73 ff.
'Хайдеггер использовал слово, ставшее тогда модным благодаря идеологии национал-социализма: 'включаться' ('einschalten').
[304]
Спустя более чем 20 лет Ясперс так описывал этот последний визит Хайдеггера: 'В мае он еще раз на короткое время остановился у нас. Поводом была лекция, которую он, теперь ректор Фрайбургского университета, читал перед гейдельбергскими студентами и профессорами. Шеель, председатель гейдельбергского студенчества, приветствовал его как 'коллегу Хайдеггера'. По форме это была мастерская лекция, а по содержанию — программа национал-социалистского обновления университета… Бурными аплодисментами студенты и немногие профессора приветствовали это выступление. Я, сидя в первом ряду с краю, вытянув ноги и заложив руки в карманы, не пошевелился.
Последующие разговоры с Хайдеггером не были с моей стороны открытыми. Я сказал ему: ожидалось, что он вступится за наш университет и его великую традицию. Никакого ответа. Я заговорил о еврейском вопросе и о злобной чепухе про 'сионских мудрецов', на что он сказал: 'Существует ведь опасный международный союз евреев'. За столом он сказал слегка сердитым тоном: это безобразие, что существует столько профессоров философии — во всей Германии следовало бы оставить двух или трех. 'Кого же?' — спросил я. Никакого ответа. 'Как может такой необразованный человек, как Гитлер, управлять страной?' — 'Образование совершенно не важно, — ответил он, — вы только посмотрите на его великолепные руки!'
Сам Хайдеггер тоже казался другим. Сразу, как только он приехал, возник настрой, разделивший нас. Народ был опьянен национал-социализмом. Я поднялся наверх, в комнату к Хайдеггеру, чтобы поздороваться с ним. 'Как будто опять наступил 1914 год… — начал я, желая продолжить: — опять то же всеобщее, лживое опьянение», но при виде сияющего Хайдеггера слова застряли у меня в горле. Этот радикальный разрыв необычайно меня затронул. Ни с одним человеком у меня такого не было. Особенно больно было оттого, что Хайдеггер, казалось, ничего не замечал. Он подтвердил это
тем, что с 1933 г. больше не приезжал ко мне и даже при моем увольнении в 1937 г. не нашел для меня ни слова. Но еще в 1935 г. я слышал, что на одной из своих лекций он говорил о своем 'друге Яспер- се'. Сомневаюсь, понял ли он тот разрыв даже сегодня.
Я был растерян. До 1933 г. Хайдеггер ничего не говорил мне о своих национал-социалистских симпатиях. Я, со своей стороны, должен был с ним поговорить. В последние годы перед 1933-м его визиты стали редкими. Теперь было слишком поздно. Перед одурманенным Хайдеггером я оказался бессилен. Я не сказал ему, что он на ложном пути. Я уже не доверял его изменившемуся характеру. От той силы, к которой теперь примкнул Хайдеггер, я чувствовал угрозу и для себя самого и, как уже не раз в моей жизни, думал о 'caute' Спинозы.
Обмануло ли меня все то позитивное, что было между нами? Был ли я сам виноват, что не искал радикального разговора с ним, опираясь на это позитивное? Не был ли я виноват в том, что до 1933 г. своевременно не увидел опасности, считал национал-социализм в целом чем-то слишком безобидным, хотя Ханна Арендг уже в 1932 г. ясно сказала мне, куда все идет?
В мае 1933 г. Хайдеггер уехал в последний раз. Больше мы никогда не виделись' (Philosophische Autobiographie, a. a. O., S. 100 ff.).
[305]
Heidegger M., Die Selbstbehauptung der deutschen Universitat. Rede, gehalten bei der feierlichen Ubernahme des Rektorats der Universitat Freiburg i. Br. am 27.5.1933, Breslau o. J. (1933). — С дарственной надписью: 'С сердечным приветом. Хайдеггер'.
[306]
Почти тридцать лет спустя по поводу ректорской речи Хайдеггера и его выступления в Гейдельберге Ясперс писал (ср.: KarlJaspers, Notizen zu Martin Heidegger, Nr. 165): '…я еще пытался в возможно более положительном смысле истолковать его ректорскую речь. Но
в то же время уже ему не доверял. Я не высказал этого, но повел себя по принципу: если ожидать лучшего, то другой — поскольку находится в долголетних добрых отношениях с тобой — пойдет тебе навстречу; если же выказать недоверие, то все разрушишь. Духовный уровень не был утерян, хотя содержание его речей и поступков скатилось на невыносимо низкую и чуждую мне ступень.
Но я все равно не мог не воспринимать его всерьез, теперь как субстанциального противника, как медиума угрожающе опасной — я понимал это, — разрушительной силы.
Согласно масштабам, которые, конечно, субъективны, его речь, поведение и внешность казались мне столь неблагородными, что субстанциальная чуждость составляла странный контраст с флюидами философствования. В этом тоже была чуждость и все же связанность в интересе к тому, чем нам казалась философия и в чем мы считали себя тогда единодушными (без определенного содержания)'. 307. В архиве Хайдеггера не найдено. Должно быть, речь идет о заявлении Густава Адольфа Шееля (Gustav Adolf Scheel; род. 1907). Шеель был студентом-медиком; в 1931 г. национал-социалистское большинство избрало его председателем гейдельбергского студенчества. Он активно участвовал в 'чистке' гейдельбергского студенчества от евреев, марксистов и пацифистов. В 1936 г. стал рейхсфюрером студенчества, одновременно был инспектором охранной полиции и СД в Штутгарте. В1941 г. стал наместником и гауляйтером в Зальцбурге, по окончании войны предполагалось назначить его рейхсминис-тром науки, искусства и народного образования. В рамках денацификации был приговорен к нескольким годам исправительных лагерей. Впоследствии работал врачом.
В 1932 г. Ясперс входил в комиссию, разбиравшую административные правонарушения Шееля и иже с ним. Ясперс позднее говорил, что своей лживостью Шеель сумел добиться для себя оправдания. Сам Шеель на судебных процессах после войны заявлял, что в годы нацизма неоднократно вступался за Ясперса и его жену.
[308]
Рукопись 'Тезисы к обновлению высшей школы' ('Thesen zur Frage der Hochschulemeuerung', в архиве Ясперса машинописный текст под номером 27 mF). На титульном листе пометка: 'Написано в июле 1933 г.', и более позднее добавление: 'Кое-что взято для университетской речи 1945 г.'. Имеется в виду речь
