что они потом служат на границе. Тот самый Олег, который вёл через Волгу речной трамвай (у него есть знакомый капитан, и один раз он доверил Олегу руль управления). Тот самый Олег, стихотворение которого было напечатано в газете. И такой человек сказал, что они дезертиры и предатели.
Петьке захотелось скулить длинно и жалобно. По-щенячьи.
Он был противен самому себе. Как он будет теперь смотреть на друзей, товарищей, соседей и даже на прохожих? Все же сразу по его лицу узнают, кто он такой.
А бабушка? Мамина мама. Тут Петьке показалось, что он на минуту сунул голову в духовку. Уши его стали горячими, в них напряжёнными толчками отчётливо бился пульс. Это был стыд.
С бабушкой встречаться теперь совершенно невозможно. Петька бухнулся на землю прямо в пыльную траву лицом. Ему было не до новой чистой рубашки: ведь домой он всё равно не пойдёт. Никогда.
Давайте, ребята, на несколько минут оставим Петьку. Мужчина должен плакать в одиночестве. Я пока вам про его бабушку расскажу, вернее, даже про двух. Ведь с Петькой живут сразу две бабушки.
Одна обыкновенная, как у всех. Домашняя хозяйка. Вечно гремит на кухне кастрюлькиными крышками, а в свободное от работы время вяжет. Это папина мама. Она добрая, здорово умеет рассказывать сказки, да такие интересные, каких ни в одной книжке не вычитаешь. Главное, каждый раз новые. Петька до сих пор частенько просит её рассказывать, когда дома никого нет и не надо готовить уроки. Это очень хорошая бабушка.
А вот вторая бабушка — мамина мама, не только очень хорошая, а просто знаменитая. Такой ни у кого нет. Она будто и не бабушка вовсе, а свой парень, с которым здорово и весело дружить.
Во-первых, это учащаяся бабушка. Они с Петькой даже за одним столом уроки учат. У неё невозможное количество всяких научных книг дома. Она пока никому не дает их трогать, даже своему родному сыну — Петькиному дяде. Да ещё в библиотеке берёт столько книг, что всегда носит их в большой хозяйственной сумке.
Бабушка очень много читает и пишет. Ей нужно сдавать экзамен, который почему-то называется минимум. Но по тому, сколько она готовится, это должен быть не минимум, а целый максимум. Но самое легендарное в бабушке не это.
Петькина бабушка известна всем ребятам и даже почти всем взрослым в городе. Она — моржиха, то есть купается круглый год.
Конечно, многие мальчишки тоже купаются круглый год, но в бассейне. А бабушка зимой в проруби! За это её уважают все ребята. И внук гордится своей бабушкой, как только умеет.
Впрочем, ребята, Петька уже, кажется, перестал плакать. Посмотрим, что он будет делать дальше. А с его бабушкой мы ещё встретимся.
Петька приподнял голову: ему показалось, что на него кто-то смотрит.
Перед ним на камнях стояли… маленькие зелёные человечки. Брат и сестра.
У Петьки что-то отчаянно и больне рванулось внутри. Ему захотелось снова бухнуться в дорожную пыльную траву. Но он не бухнулся, только закрыл лицо, ладонями и крепко-крепко прижал их к глазам.
— Ты не хочешь нас видеть? — спросила Разглядика.
Петька отрицательно замотал головой: он хотел их видеть. Очень хотел. Но лучше б они ушли. Ведь зелёные человечки наверняка знали, кто он теперь такой.
— Мы не собираемся уходить, — произнесла Разглядика, — хоть ты и стыдишься открыть лицо.
«Они читают мои мысли», — пронеслось в голове у Петьки.
— Да, — тут же ответила зеленая девочка, — читаем. Мы же волшебники. И пришли тебе помочь.
«Не хочу я помощи, — сгоряча подумал Петька, — мне уже никто не поможет, раз я такой».
— Смотри, он нам не верит, — прозвенел колокольчиком девчачий голос.
— Собственно говоря, почему мы должны ему помогать? — наконец заговорил Присмотрись и заговорщически подмигнул сестрёнке. — Он не заслуживает нашей помощи.
«Конечно, — тоскливо подумал Петька, — я же дезертир».
— Правильно, не заслуживает: Ксюшке подножку подставил, — поддержала брата Разглядика.
«И это они знают», — тяжело вздохнул Петька.
А Присмотрись и Разглядика словно перестали понимать Петькины мысли и разговаривали только друг с другом.
— Ты видел, как она упала?
— Видел. Как раз на больную коленку.
«Как же я мог подставить эту проклятую подножку? До чего же я пропащий человек!» — подумал Петька, и новая вина навалилась на него.
— Может, он ещё исправится, как ты думаешь? — зазвенел девчачий голосок. — Давай всё-таки попробуем ему помочь.
— Петя, ты помнишь, что было с тобой день тому назад? — начал Присмотрись.
Ладони у Петьки слегка отлипли от век, голова утвердительно кивнула.
— Мне кажется, что он не очень хорошо помнит вчерашний день, и надо его показать ему. Не весь день, а самое главное.
«Зачем? Вчерашний день я и так знаю, — возразил про себя Петька, — вот если б завтрашний показали. Мне очень нужно узнать, что со мной завтра будет».
— Посмотри внимательно вчерашнее, может, в нём и своё завтра увидишь.
Петька не поверил.
«Показывайте, если хотите, я всё равно глаз не открою», — мысленно сказал он человечкам.
— Вот и хорошо, — улыбнулась Разглядика, — вчерашний день только и можно увидеть, зажмурившись.
— Не смей открывать глаз! И смотри! — раздельно сказал Присмотрись.
Слова прозвучали торжественно и в то же время строго. Петька почувствовал, что каждое из них, словно гвоздик, приколотило его к земле.
Глава пятнадцатая
Так что же вчера было?
И пошёл перед Петькиными закрытыми глазами его вчерашний день.
Вон Мишка во дворе мороженое ест и пальцы облизывает. Съел, задрал голову, стаканчик к губам приставил и по картонному дну барабанит, может, ещё одна белая липкая капелька в рот скатится. Потом взял и бросил стаканчик на тротуар и деревянную палочку-ложечку тоже. А вокруг чисто-чисто: тётя Даша каждое утро двор метёт. Около подъезда урна стоит — зелёный железный кошель на подставке.
«Ах это Присмотрись и Разглядика к аккуратности меня приучают, — с раздражением думает Петька, — а зачем? Я и так знаю, что стаканчики от мороженого надо в урну бросать».
— Не отвлекайся, Петя, — одёрнул его Присмотрись, — смотри дальше. Это мы тебе ещё не самое главное показываем.
«А что там может быть главное?» — только подумал Петька и вздрогнул от неожиданности, увидав… самого себя.
Вот он сам с улицы вошёл во двор. В руках у него тоже мороженое.
«Куда же я стаканчик дел? — с тревогой думает Петька, — не помню».
Вот он, как Мишка, приставил стаканчик к губам, задрал голову и пальцами по дну барабанит, когда последняя липкая капелька в рот скатится.
«Ну бросай же скорей, — торопит сегодняшний Петька вчерашнего, — вон урна под носом, ну!»
Петька будто услышал, о чём его просят, швырнул стаканчик, но прямо на тротуар и вошёл в свой подъезд.
Петьке сейчас захотелось вскочить, догнать самого себя и дать хорошего тумака. Но ведь прожитый день уже ничем нельзя изменить. Он таким останется навсегда.
«Больше никогда ничего не брошу на тротуар», — убеждённо решил Петька и тут же услышал, как в ответ на его мысли негромко и весело рассмеялся знакомый девчачий голосок.
