сказал:
— А я клысов не боюсь.
Ксюшка не произносила ни звука, только хлопала ресницами. Лицо Олега вмиг стало серьёзным.
— Смех смехом, — строго сказал он, — но меня обвинили. — Он кивнул на клумбу, потом на Ксюшку. — Она говорит, это я сделал, я говорю, что не я, хотя я действительно на рыбалке был. Кто из нас прав, неизвестно: свидетелей нет. Но я хочу у вас, ребята, спросить: вы давно знаете эту гражданку?
Олег посмотрел на каждого из мальчишек. Пауза затянулась.
— А как её у нас во дворе зовут? — старался победить молчание Олег.
Опять никто не ответил.
— Я не думал, что у вас девчачья память, — насмешливо кольнул он ребят.
Тогда кто-то неуверенно произнёс:
— Ксюшка-врушка рыжая лягушка.
— Почему же её врушкой зовут?
— Потому что врёт на каждом шагу, — ответил тот же неуверенный голос.
Ксюшка хотела что-то сказать, но не сказала и лишь облизала сухие губы.
— Задам ещё один вопрос. Я сам хоть раз когда-нибудь соврал вам?
И уже несколько голосов ответили «нет».
— Мне больше нечего сказать. Решайте, кто прав, кто виноват.
Ребята дружно зашумели. Ксюшка попятилась.
— Кто же всё-таки разорил? — спросил Петька.
Олег прищурился и вздохнул.
— Я знаю кто, но не скажу.
Ребята притихли.
— Знаешь и не говоришь? — удивился Мишка.
— Я не хотел говорить при Зое Иванне, чтобы вы меня ябедой не считали.
— Почему же потом не сказал?
— Потом я надеялся, что у того человека есть совесть, и он сам сознается. Но я ошибся насчёт совести.
— Так теперь скажи.
— Теперь тем более не скажу. Не могу. Нехорошо получится, будто я в отместку… В общем, ладно, завтра разберёмся.
Олег решительно направился в свой подъезд.
— Ксюшка разорила, да? — вдруг сообразил Петька.
Олег не ответил ему, но остановился.
А ребята уже поняли: клумбу разорила Ксюшка, и толпой стали двигаться на неё.
— Я? — сухими губами произнесла девчонка. — Да вы что?
— Не ври, кто тебе верит?
— Когда я врала? Кому? — чуть не плача воскликнула Ксюшка.
— Ты вчера сказала, что познакомилась с Бабой-Ягой.
— Так правда познакомилась!
— В тридевятом царстве?
— Не в царстве, а в магазине! В спортивном!
Ребята засмеялись.
— Что покупала себе Баба-Яга? — съязвил кто-то.
— Кеды, — простодушно ответила Ксюшка, — сорок первый размер.
— Как же она тебе представилась? Как её по имени-отчеству?
— Феликс Матвеич.
— Хи-хи-хи…
— Ха-ха-ха…
— Хо-хо-хо…
С каждым вопросом и ответом хохот становился всё сильней.
Олег не участвовал в разговоре. Он только слушал, засунув руки в карманы и покачиваясь с носков на пятки, с пяток на носки.
Ксюшкины глаза блеснули злым зелёным огоньком.
— Не верите, да? Не верите?
— Верим! — крикнул Петька и щёлкнул Ксюшку по носу.
Ксюшкино треугольное личико сжалось, блеснули слёзы.
— Хотите, — у неё перехватило дыхание, — хотите честное пионерское дам?
Ребята перестали смеяться, затихли. Тут Олег бросил покачиваться, шагнул к девчонке, взял ее за плечо и сказал негромко:
— Врать, — ври, не запрещаем, но честного пионерского не марай. Поняла? Оно — честное и пионерское!
Олег будто красным карандашом выделил каждый слог последней фразы и отошёл в сторону.
Ксюшка потрясённо молчала. А ребята засвистели, загоготали и снова двинулись к ней. Петька с Мишкой — впереди всех. Только Олег в сторонке стоит. Подошли. Картавый мальчонка за платье её потянул.
А Ксюшка будто окаменела. Глаза у неё открыты, но непонятно, куда смотрят. Словно — никуда. И лицо теперь белое-белое, как воротничок на платье.
Ребята стоят и тронуть её не решаются. Повернулась Ксюшка, и пошла. Медленно-медленно, как будто спокойными шагами. И ребята перед ней расступились.
«Может, не она разорила?» — мелькнуло у сегодняшнего Петьки, и он напряжённо продолжал смотреть дальше.
Мальчишки растекаются, кто куда. Олег домой через окно полез, потому что живёт на первом этаже. Мишка в двери пошёл, хоть его квартира через стенку от Олеговой, но ему трудно лазить: вес всё-таки.
— Открой глаза! — вдруг повелительно сказал Присмотрись.
Петька открыл. Вчерашнего дня не стало.
— Зачем? А дальше? Я же не досмотрел.
— Не торопись, сейчас досмотришь. Мы хотим тебя спросить, ты сильный человек?
— Не очень, — признался Петька, — Гришка Садоводов пятнадцать раз на турнике подтягивается, а я только девять. Пока.
— Мы не об этом. У тебя есть воля?
Петька замялся.
— Когда по телевизору футбол, я всё равно уроки учу. Правда, задачки тогда не получаются.
И он вздохнул.
— Так вот, Петя, то, что сейчас увидишь, ты должен воспринять мужественно. Скоро начнётся самое главное. Собери всю свою волю и закрой глаза.
Петька беспокойно поёрзал на месте и зажмурился.
Перед ним опять его двор. Во дворе только он сам стоит и ест кусок хлеба со своим любимым клубничным вареньем. Вдруг Петькино лицо делается таким испуганным, будто он утопил в Волге папин лодочный мотор. Петька роняет хлеб и удирает в подъезд.
А из кустов появляется Барбосыч, подходит к этому куску, обнюхивает его, потом внимательно смотрит на Петьку, спрашивая: «Можно мне его съесть?», осторожно поднимает кусок и проглатывает. Живот у Барбосыча впалый, и если бы не лохматая шерсть, наверно, на боках были бы видны рёбра. И Петька подумал: «Что ему сейчас этот кусок? Ему бы целую буханку да банку варенья».
Вдруг пёс повернул голову, ощетинился и зло оскалил зубы. Петька увидел Олега. Тот медленно подходил к собаке, протягивая ей кусок колбасы. У пса зашевелились ноздри, колбасный запах дразнил его, но Барбосыч стоял неподвижно, будто его чёрные лапы вросли в землю.
Вот рука с колбасой уже почти касается собачьей морды, но голодный пёс гордо отворачивается и идёт прочь, только на секунду замирает у разорённой клумбы, внимательно нюхая землю, остро смотрит на
